37 
Даже слишком хорошо. Она понимала, почему ее словно окатила волна облегчения и одновременно вновь ожила глубоко внутри старая паника. Не стоило забывать, почему Сандро так держится за этот брак.
Для них обоих не было пути на свободу. Они поженились по закону римско-католической церкви, обменялись обетами перед лицом Господа. И в глазах Сандро Джоанна всегда будет его женой, его крестом, который предстоит нести в достатке и в бедности, в болезни и в здравии. Даже несмотря на то, что брак их превратился в кошмар.
Выходя за него замуж, она обманула его, и расплачиваться ему придется всю жизнь.
– Ты можешь обратиться с просьбой об аннулировании брака. Я поддержу твою просьбу. Церковь освободит тебя от обета…
– Большое тебе спасибо, – Сандро был в ярости. – Давай объявим широкой общественности, что я не настолько мужчина, чтобы иметь супружеские отношения с собственной женой.
Джоанна вспыхнула.
– Я просто пыталась быть объективной…
Она явно сказала что-то не то.
– Если это единственное, что ты можешь предложить, то лучше не беспокойся, – посоветовал он, внезапно склоняясь над нею. Одной рукой он оперся на стол, а другой – на спинку ее стула. Глаза его неотрывно смотрели ей в лицо. – Ты кое-что должна мне, Джоанна, – произнес он. – Ты украла мою гордость, мое самоуважение, мою веру в себя. И оттого, что теперь я точно знаю, почему это произошло, ничто не изменилось.
– Ты жаждешь реванша.
– Компенсации, – усмехнулся он.
– Это так по-итальянски, – саркастически заметила Джоанна, отворачиваясь от него, потому что его слова причиняли боль.
– Нет. Вот что по-итальянски!
И он прижал губы к ее рту в агрессивном, жадном поцелуе. Казалось, так Сандро желал заявить свои права на нее. Он раздвинул ее губы, углубляя поцелуй.
Джоанна пробормотала что-то протестующее. Она крепко закрыла глаза и вся напряглась в ожидании волны страха, но страха не было. Было лишь наслаждение, почти мучительное наслаждение, так давно и так глубоко запрятанное в самых потаенных уголках ее памяти. Ее губы приоткрылись и стали двигаться в одном страждущем ритме с его настойчивым ртом.
«Что со мной? – недоумевала она. – Мне нужно бороться с ним». Но бороться ей не хотелось. Вместо этого руки ее взметнулись, обнимая его широкие плечи, а потом обняли его шею. Пальцы ее погрузились в его волосы, и Джоанна почувствовала, как напрягается его тело, когда она прижимается к нему. Она позволила себе наслаждаться горячим теплом его губ.
Раздался стон, и Джоанна точно знала, что это застонала не она. Внезапно Сандро выпрямился, увлекая ее за собой. Он прижал ее к себе, гладил нежными, бережными движениями от плеч к талии, потом снова вверх. Его руки задевали ее грудь, и Джоанна почувствовала, как ее охватывает огонь.
Она слышала его бурное дыхание, ощущала, что он тоже весь горит, прижимаясь к ней, давая ей ощутить силу своего желания, показывая, что он понимает чувства, охватившие ее.
А потом он отступил от нее, отстраняясь на расстояние вытянутой руки. Джоанна увидела, что глаза его полны гнева, несмотря на то что припухшие от поцелуя губы еще подрагивали от неприкрытой страсти.
– Вот так откровение, – его бархатистый голос смеялся над ней.
Но она была слишком растеряна, чтобы оценить издевку. Джоанна просто смотрела на него широко распахнутыми глазами. Собственная страсть ошеломила ее. То, что начиналось как наказующий поцелуй, обернулось самым эротичным переживанием, какое она когда-либо испытывала.
– Работай над этим и дальше, mi amore,[11] – продолжал Сандро все в том же небрежном тоне. – Компенсация должна стоить всех тех лет, что я провел в воздержании.
Ему наконец удалось прорвать окутывающую ее пелену.
– Это невыносимо, – выдохнула она, охваченная стыдом.
– Протестую, – вставил он. – Ты вынесла это очень хорошо, если только мои чувства мне не лгут.
И он опять поцеловал ее, но лишь затем, чтобы, ощутив ее отклик, тут же вновь грубо прервать поцелуй.
– Видишь, о чем я, cara. Ты так сильно хочешь меня, что более не можешь скрывать этого. Сегодня вечером меня ждет что-то интересное.
Фраза была подобрана стратегически. Он отвернулся и направился к выходу, бросив на ходу:
– Не устраивай пожара, пока я не вернусь, дорогая. Потому что вызов лифта на нашем этаже будет отключен.
И он оставил ее размышлять над этой двусмысленностью в одиночестве.
37 
