– Свинья, – презрительно и довольно хладнокровно бросила Лика. – Митя, отпусти меня.
– Сначала оттрахаем, потом пойдешь на все четыре стороны, – пообещал отвергнутый и расстегнул «молнию» на брюках.
Затрещали ветки, совершенно неожиданно по-явилось еще одно действующее лицо, рявкнувшее:
– Эй, ты! Отпусти девочку.
Мужчина лет тридцати пяти с недоброй физиономией, поставив руки на пояс, вперился в парней бычьими глазами, налитыми кровью. Поскольку ребят было двое, а он один, к тому же никого здесь не дозовешься – далеко, отвергнутый почувствовал перевес в силе и направился к нему:
– Мужик, тебе чего надо? Гуляешь и гуляй. Девочка не против.
– Что, женилка выросла, невтерпеж ее поженить? – хмыкнул мужик. – Я сказал, отпустите девочку и топайте к маме с папой.
– Мужик, ты не понял? Хочешь, сделаем пластическую операцию на твоей роже, хочешь?
Юноша недооценил противную сторону. Мужик одной пятерней цапнул его за лицо, сжал пальцы с такой силой, что отвергнутый беспомощно присел, застонав. В следующую секунду он вскинул вверх руки и повалился навзничь на травку. Митя не успел осмыслить, что произошло, а мужик схватил его за шею, вот теперь он на себе ощутил железную хватку, выдавив:
– Больно… Пусти, урод.
– Это тебе за урода, хамло.
Получив пинка под зад, Митя с протяжным криком «ааа» полетел прямо на кусты, да так и повис на них. Мужчина взял Лику за руку:
– Идем отсюда.
Всю дорогу Лика то оглядывалась, то смотрела на сурового мужчину, не выпускавшего ее руку, забыв поблагодарить своего спасителя.
– Не помяли они тебя? – наконец спросил он.
– Помяли? А, нет, нет. Вы такой сильный…
– Не столько сильный, сколько тренированный. Тебя как зовут?
– Лика. А вас?
– Василий Сергеевич. Давай-ка зайдем в то кафе, – указал он рукой на стекляшку. – Думаю, тебе отойти надо от испуга, поесть пирожных с мороженым.
– Да я, в общем-то, не испугалась, но в кафе пойду. Я люблю пирожные, а вы?
– Как тебе сказать… Наверное, люблю.
– Вы странный. Не уверены, что любите, а что не любите?
– Уверен. Но не всегда.
– А я все про себя знаю. Ой, у меня денег нет, сестра не дает, говорит, я транжира.
– Ничего, у меня найдутся. Идем.
Поджав ноги, Лана с дивана следила за сестрой, а та ходила взад-вперед, как маятник, постоянно поглядывая на часы. Изредка у нее вырывалось:
– Где она может быть! Столько времени прошло… уже сумерки. Я ведь говорила: посмотри и – домой. Ну, что за человек!
– Придурковатый человек, с большим приветом из дурдома. – Лана в основном помалкивала, однако и у нее закончилось терпение после трех часов ожидания, она не удержалась от упрека: – Не надо было ее посылать. Ты же знаешь: Лике ничего нельзя поручать.
– У нас с тобой было полно дел, которые Лике действительно нельзя поручить. Зря я не дала ей сотовый телефон.
– Еще чего! – фыркнула Лана. – У нее отнимут трубку сразу же, как только она ее достанет. С ней всегда случается то, что не случается с нормальными людьми.
Лора в очередной раз выглянула в окно, а на улице уже сумерки, всплеснув руками, она вновь начала свое хождение по мукам.
– Я все думаю, – произнесла Лана, старшая сестра остановилась и посмотрела на нее, ведь не редкость, когда младшая подает дельные идеи. – Зачем нам знать, нашли ли вонючку? Ты сама говорила, что милиция придет к нам.
– Из-за времени. Мы многое успели сделать.
– Ерунду мы сделали. Найдутся те, кто ничего не знает и выложит милиции, чем промышляла наша тетя вонючка, вместе с ней и мы. А там раскрутят ту же Лику…
– Не найдутся, она не афишировала свои дела.
– А подруги? Вдруг кем-то из них она воспользовалась? С тобой вонючка не делилась, кто числится в ее банде. Давай увезем Лику куда-нибудь?
– Некуда, ты прекрасно это знаешь… Хотя… может, у Макса есть место, где Лике будет хорошо, она же покладистая…
– Ха. Ха. Ха. – Эти «ха», обозначающие смех, прозвучали безнадежно. – Знаешь, чем ты отличаешься от Лики? Возрастом.
– Ты несправедлива.
– Чуть-чуть. Я же максималистка. Как собираешься преподнести нашей сестре, что ей нужно где-то тихо посидеть?
– Скажу, что она нуждается в спокойной обстановке, что ей подошла бы деревушка, временно, конечно.
– Мне жалко деревню. Вернее, ее жителей.
– Господи, откуда в четырнадцать лет берется цинизм?
– От вонючки перешел по наследству, – нашлась Лана.
– М-да, за словом в карман ты не полезешь, – грустно покачала головой Лора.