Особенно,... 
111 
Добротный кирпичный дом купчиха низшего звена сдавала под квартиры, сама же проживала в трех комнатушках, имевших отдельный вход. До сих пор не обнаружилось бы, что Оська мертв, если б не полиция, приехавшая за ним. Вошли они к нему, а паренек лежит на полу с окровавленной головой, и окно, выходящее в сад, распахнуто настежь. Зыбин осмотрел подоконник, указал пальцем на грязь:
– Видать, постучался убийца в окошко, чрез него и вошел, и вышел.
Снаружи под окном обнаружили женские и мужские следы, скорее всего, убийца явился к юноше не в единственном числе. Зыбин внимательно изучил отпечатки обуви, приказал сделать слепки и вернулся в дом. К тому времени полицейский отыскал за комодом орудие убийства. Им оказался небольшой топорик.
– Убийцы наглы, – заметила Марго. – Не потрудились забрать топор, смести грязь с подоконника. То ли они ничего не боятся…
– То ли запаниковали, – перебил Зыбин. – Видите ли, ночью в доме на Славяновской мы упустили служанку Элизы, та, как видно, и сообщила главному преступнику о налете на дом. Он убрал слабое звено в лице полового, возможно, уберет и служанку, таким образом он обрубит все концы. Теперь для них уже не тайна, что ими занялась полиция.
– Медьери с раннего утра был со мною…
– Не сам же он станет ручки марать, венгр – человек состоятельный, тут достаточно заплатить простому душегубу… Но, сударыня, подумайте: а зачем ему все это?
Марго чувствовала себя уставшей до чертиков, но в участке ее ждал дядя, которого нельзя было оставить один на один со страшно изменившейся Элизой. Однако Алексей Борисович приехал не один, а с сыном Германом, и оба были очень возмущены – и тем, что их вызвали в полицию, и тем, что им пришлось ждать. Выслушивая их ругательства, Зыбин лишь усмехался. Он молча прошел к своему креслу, предоставив все объяснения их родственнице – вот когда незаменима бывает Маргарита Аристарховна! Но как же сказать им, что Элиза жива? Марго выбрала путь наиболее разумный: сначала она попросила минутку, чтобы переговорить с Германом наедине, и вышла с ним в коридор.
– Вы в своем уме?! – Он не поверил, следовательно, в его лице она не нашла союзника. – Теперь я понимаю Николя, когда он так сетует по вашему поводу!
– Вот как?! – взвилась Марго, но – в рамках, без рамок ей предстоял разговор с мужем. – Николя жалуется на меня?! Ладно, не это сейчас важно. Коль вы мне не верите, попроситесь в арестантскую – ваша сестра там!
И она вернулась в кабинет. Зыбин откликнулся на ее просьбу, но не стал лично сопровождать Германа, отправил с ним полицейского. Вернулся молодой граф ужасно бледный, словно лист бумаги, рухнул на стул и попросил воды. Выпив весь стакан залпом, Герман уставился на отца – с затаенным ужасом и сочувствием одновременно.
– Что случилось? – занервничал Алексей Борисович. – Что вы скрываете от меня?! Ну же, говорите, черт возьми!
– Хватит ли у вас сил и мужества выдержать сию новость? – издалека начала Марго. – Новость радостная… даже слишком…
– Отцу лучше просто сразу пройти в арестантскую, – вдруг сказал Герман.
Так они и сделали. Правда, Марго и Зыбин остались в кабинете. Дальше были… слезы, упреки, угрозы, какие-то требования… Кажется, Алексей Борисович от потрясения совсем голову потерял и не желал вникать в то, что произошло с его дочерью. Напоследок он выкрикнул:
– Я забираю свою дочь!
– Сделайте одолжение, – сонно сказал Зыбин.
Отец выскочил за дверь, слава богу, у сына хватило ума извиниться:
– Прошу прощения, господа, но отца можно понять. Это – удар…
– Ладно, ладно, – махнул рукой Зыбин, словно прогонял обоих графов к черту. – Мой вам совет: заприте Элизу Алексеевну, понадежнее заприте! Иначе я за нее не ручаюсь. Честь имею, ваше сиятельство.
– О боже! – застонала Марго после их ухода. – Мои силы на исходе!
– Домой поезжайте, сударыня.
– А вы? Уже поздно…
– А мне еще подумать кой об чем надобно.
Зыбин отдал распоряжение согреть самовар и принести его к нему в кабинет, чтоб не гонять постового по сто раз. Да и пока он донесет сюда стакан, чай уж остынет. Виссарион Фомич слегка перекусил тем, что принес с собою, в такие напряженные дни жена заботливо собирала ему поесть. Только-только он расположился посидеть, подумать за стаканом чаю, в тишине и покое – а ведь уже было над чем думать, – как здрасте вам: ее сиятельство обратно примчалась!
– Анфису увезли! – словно разорвалась в кабинете бомба.
111 
