– Где ты, Вадим? – закричал Каракуль. – Скажи, где ты...
– Вмажь им и за меня, – выдавил Вадим. – Я в...
– Где? Где? – орал в телефон Каракуль.
Стон Вадима. Дальше заговорил Булькатый:
– У нас он, у нас. Короче, через час ты должен доставить бумаги Алекса. Не доставишь, мы твоего Вадика разделаем, как тушу, и скормим собакам.
– Ты падаль! – прорычал Каракуль. – Если с ним... если только вы его... вам не жить. Понял? Я лично перережу ваши глотки! Ты понял, что сказал Захар Быкин?
– Бумаги привези на дикий пляж, – промурлыкал Булькатый. – Там будет ждать тебя человек, он сам к тебе подойдет. Отдашь ему бумаги, получишь своего пацана через десять минут ровно. Сверь стрелки, Каракуль. Мои показывают без пяти час. Так и быть, накидываю пять минут. В два мой человек должен нам позвонить. Можешь привезти раньше, мы не возражаем. Время пошло, Каракуль.
Посмотрев на часы, Захар провел ладонью по лицу, выругался.
– Что случилось? – повторил вопрос Руслан.
– Вадима взяли, – пробормотал Каракуль и пересказал условия, выставленные Булькатым с Хачиком.
– Дело дрянь, – безнадежно вздохнул Руслан. – Живым его теперь не отдадут в любом случае. Они не оставляют свидетелей, а пацан еще и предал их.
– Слушайте, – встрепенулся Каракуль, – Вадим сказал, что он «в»... Где можно быть «в»?.. В горах? Нет, не думаю. В доме Булькатого или Хачика? А?
– Нет, – уверенно сказал Руслан. – Дома они такие дела не делают. Они же чистюли, а кровь пачкает и воняет. Да и следы после нее остаются в щелях.
– Ты слышал какие-нибудь посторонние звуки в телефоне? – спросил Артем. – Вспоминай, может, по тем звукам определим, где они находятся?
– Слышал, кажется... – проговорил Каракуль, напрягая память. – Да, звуки были. Скрип... железа... Грохот! Будто ударялось что-то... тяжелое.
– Так, – оживился Артем. – Через сколько обещали привезти Вадима?
– Через десять минут.
– Ну-ка, считайте, – обратился Артем к Руслану и Севе, последний до сих пор не отошел от шока, вызванного присутствием Каракуля в их компании. – Откуда можно доставить человека за десять минут? Его привезут, так? Привезут оттуда, где грохот. Ребята, вы же город знаете лучше меня! Где грохочет по ночам, «ударяясь» друг о друга?
– В порту? – неуверенно вымолвил Сева.
– Точно! – подхватил Руслан. – Работы ведутся в порту по ночам, когда идет срочная погрузка или разгрузка. Да у нас заводов нет, где грохочет, только порт.
– Налет на дом Алекса отменяется, везите меня в порт, – развернулся Каракуль на сто восемьдесят градусов.
– Не пори горячку, – встал на пути Артем.
– Ты не догоняешь? – свирепо прошипел Каракуль. – Пацану двадцать два года! Он случайно влип. Сообщил мне, когда вчера на нас пошли облавой, а сам попался. Его убьют! Ты понял? Отойди!
– Тебя убьют тоже, если пойдешь туда, – не сходил с места Артем.
– У меня всегда будет четыре секунды, – процедил сквозь зубы Каракуль.
– Не понимаю, о каких секундах ты говоришь, – сказал зло Артем, – но отдаваться им в руки глупо. У меня предложение. Через пять минут каждый должен выдать план, как действовать и вытащить парня. Все, время пошло, думаем.
Вадима окатили ведром морской воды. Холодная вода привела в чувство. Он плохо соображал, в глазах двоилось, не в состоянии был шевелить ни руками, ни ногами, которые занемели от врезавшихся в тело веревок. Его привязали к стальному каркасу, подпиравшему потолок в ремонтном отделении. Тело адски болело. Вадима били, били долго, выясняя, в каком месте находится Каракуль. Даже если б захотел показать местонахождение, не смог бы этого сделать. Он ведь ни разу не видел, где тот прятался, а никто не верил. Каракуль умно поступил, что не показал свою стоянку. В сущности, Вадиму было уже все равно, верят ему или нет. Боль настолько измучила, что мечтал лишь избавиться от нее даже путем смерти. Каждый раз, теряя сознание, думал, что умирает. Его приводили в чувство ведром морской воды, а два бугая тренировались в боксе, используя Вадима как грушу. Сначала повторял, как заученную фразу: не знаю, где Каракуль. Потом лишь молчал, потому что невозможно стало шевелить распухшими и разбитыми губами. Он ослаб, терял сознание уже после одного удара. И только когда попадались в поле зрения двоившиеся Хачик или Булькатый, в нем слабо шевелилась ненависть. Одна ненависть и жила в Вадиме. Возможно, она и держала жизнь, но едва-едва держала, потому как сама теряла силу. Он не надеялся на чудо, вообще ни на что не надеялся. Он просто ждал, когда умрет.