127 
– Итак, переходим к главному, – майору Шриттвиннеру было тяжко смотреть на душевные страдания соратника, а уж тем более слушать его заверения, скорее рано, чем поздно, непременно обязанные воплотиться в жизнь. – Наша затея с самого начала была обречена на провал, поскольку генерал-губернатор, хитрый лис, был в курсе всех наших дел. Он догадался, что письмо от короля фальшивое, но тем не менее подыгрывал мне и начал войну с Филанией…
– А ничего, что я здесь стою? – подал голос очнувшийся полковник и попытался достать трясущейся рукой пистолет из-за пояса. – Вы вроде бы, господа, об измене речь ведете…
– Замолкни, Штелер, а то кулачиной в рожу схлопочешь! – пригрозил Анри.
– Зачем же ты так грубо, мой друг? Никак не приучу тебя действовать более тонко, – покачал головой расстроенный маг. – Давайте, полковник, достаньте оружие и возьмите нас, вероломных изменников на прицел!
Штелер еще больше занервничал, двое заговорщиков, по их же собственным словам, бессмертных морронов, смотрели на него и ждали действий. Но проклятые пальцы тряслись и никак не могли ухватить почему-то невероятно скользкую и тяжелую рукоять. Полковник решил бежать, но ноги как будто приросли к полу.
– Ты опять ошибаешься, Анри, – продолжил прерванный разговор Гентар, убедившись, что его чары подействовали и что ретивый полковник не сможет сдвинуться с места, по крайней мере, четверть часа. – Генерал-губернатор не догадался, а точно знал: это был заговор против нас, против морронов. Мы, как глупые рыбешки, заглотнули червячка, и нас потащили на берег.
– Кто? – задал вопрос всех вопросов Шриттвиннер, он же Фламер. – Вампиры, герканская разведка, охотящиеся за тобой имперцы или Живчик с Аке?..
– Мне кажется, симбиоты, – произнес маг.
– Ну вот опять! – хлопнул себя по коленкам майор. – Опять ты про этих тварей толкуешь, что интриги по всему свету плетут и которых еще пока никто живьем не видел! Ладно, обсудим все потом, что сейчас-то делать будем? Нужно срочно отсюда выбираться!
– Исключено, – Мартин интенсивно затряс торчащей в разные стороны после поездки в мешке бородой. – На том берегу нас поджидают четыре полных полка и три батареи орудий. Мне приказали передать тебе, чтобы ты не смел отводить войска! Любой, кто ступит на герканский берег, будет тут же уничтожен. Призрачным симбиотам, в существование которых ты упорно отказываешься верить, – голос Гентара был ехиден, а на губах сияла злорадная ухмылка, – не нужна война, но они совсем не против маленького пограничного конфликта, который можно будет потом списать на глупость колониальных дураков, например, вас, господин Штелер, – кивнул в сторону онемевшего полковника маг. – Одним ударом они прекращают существование четверых опытных морронов и всех свидетелей!
– Постой, так ты думаешь, что Лохмач Аке и Живчик тоже…
– Да, их жизни тоже под угрозой, как до тебя долго доходит, друг мой! – тяжело вздохнул Гентар. – Сразу видно, пока нормальные люди в университете логику да историю изучали, ты по подворотням мечом махал… Убить нас, конечно, не смогут, но вот вычеркнуть из истории этого мира на сотню-другую лет им, пожалуй, удастся. Перечислить тебе примеры, или сам вспомнишь?
– Давай по существу и меньше отвлекайся на то, кто, где и чем махал… – в спокойном голосе Анри все же слышалась обида.
– А по существу сказать-то мне, собственно, и нечего, – развел руками маг. – Спереди враг, и, как сам понимаешь, довольно непримиримый, раз уж Живчик против нас пошел, так не свернет и в уговоры не поверит, а за спиною тоже враг, но только пассивный, ожидающий, пока нас перебьют, так что вывод один…
– Драться, – произнес Анри без особой радости, но и без страха, и подмигнул испуганно взиравшему на заговорщиков Штелеру: – Ну что, полковник, повоюем?!
– Против своих? – уточнил полковник, который, несмотря на неспособность двигаться, мог говорить.
– Ну зачем же на тот берег под орудия лезть, когда филанийцы с минуты на минуту под боком будут? – рассмеялся Анри. – Ты не волнуйся, комендант, и нас с Мартином, и тебя, и всех до единого твоих солдат бравый генерал-губернатор уже давно к покойничкам причислил. Одним словом, трибунал тебе не грозит, ты до него не доживешь. Так от кого смерть принять хочешь, служивый: от филанийцев и стать героем, или от своих упокоиться, но запятнав свое имя позором дезертирства и измены?
– Скотина ты, – не выкрикнул с пеной у рта, а произнес спокойно, без злости полковник, наконец-то осознавший и смирившийся с наисквернейшей ситуацией, в которую, благодаря мужлану-майору и его дружку, умудрился попасть.
127 
