Ага, а Никита наивный мальчик, всем верит, особенно подонкам.
– Они с тобой? – заскрежетал он зубами.
– Со мной, со мной.
– Я хочу их услышать.
– Хрен тебе. Придешь – тогда и услышишь, и увидишь. Но если не придешь…
– Я понял.
– Ну, думай.
Гудки… Та-та-та-там… та-та-та-там… – било по мозгам.
Глава 22
Через день Никита сообщил Лоле:
– Можете спокойно возвращаться, подозрения с вас сняты. Я уже сообщил вашему пресс-секретарю, он отпустил Наташу.
– Правда? А двойника поймали?
– Потом, когда приедете. Это отдельная история и не телефонная. Когда вернетесь?
– Постараюсь завтра вылететь. Как только билет будет у меня на руках, позвоню вам. А может, папа наймет самолет, он давно собирается лететь домой. Надеюсь, вы меня встретите в аэропорту? Никита, пожалуйста, я не доживу до города, если не узнаю, как все было.
Не просила – приказывала! Ну, на то она и Лола.
Внутри Никиты образовалась пустота, так всегда бывает после завершения большой работы, однако нынешнюю работу нельзя назвать завершенной, осталось много белых пятен. Он ходил по кабинету конторы, курил, пил кофе, с тоской смотрел на коробки, которые наполовину заполнил скарбом. Руки не лежали продолжать собираться, а завтра следует выехать, на место уже есть желающие, кажется, теперь здесь будет брокерская фирма.
Никита наткнулся на диск с «Болеро», вызвавший у него улыбку, он так и не понял, что имел в виду Лева, делая подарок Валерке. Наверное, Инна взяла в сообщники Леву, задружила с ним против Лолы – это ее метод, как понял Никита. Парень опомнился после убийства Вишневского, но было уже поздно что-либо менять…
– Кстати! – проговорил вслух Никита. – А Вишневскому-папе я не сообщил. Еще надумает грохнуть Лолу.
Он поехал на комбинат, лучше, чтоб папа услышал из первых уст о похождениях двойника Лолы, ни много ни мало ее родной сестры, но о родстве Голдиной с убийцей желательно не упоминать. Папа встретил его без прошлой агрессии, видимо, примирился со смертью сына, пригласил посетителя в кресло напротив:
– Прошу вас. Что скажете?
– Я пришел лично сказать вам, что в вашего сына стреляла не Лола, это уже доказано.
Папа огорчился, нахмурился, значит, заноза в сердце еще болит. Помолчав, он спросил:
– Кто убил?
– Как я и предполагал, застрелила Георгия копия Лолы, но ее упустили. Не волнуйтесь, Инну найдут, теперь это дело лишь времени.
Никита вкратце рассказал о ходе расследования, Вишневский все мрачнел и мрачнел, кажется, ему не в кайф расстаться с мыслью, что убийца совсем другая женщина, он все еще жаждал крови.
– Вам не нравится новость? – хмыкнул Никита. – Вы хотели бы на месте убийцы видеть Голдину?
– Дело не в том. Что нужно для скорейшей поимки Инны? Я могу субсидировать ваши усилия…
– То есть вы меня нанимаете?
– Да. Человек, разоблачивший настоящую преступницу, тогда как другие профессионалы заблуждались, сумеет и найти ее на всей территории страны. Или я ошибаюсь?
– Не хочу вас обманывать, но теперь от меня мало что зависит.
– Все же подумайте. Я хорошо оплачу вашу работу.
– Ладно, подумаю.
Сказал лишь бы отделаться. Знает он господ из бизнеса: им нельзя возражать, отказываться от предложений, они требуют подчинения. Прощаясь, Никита поднялся, но Вишневский его задержал:
– Вы знаете, у меня внук есть, родной внук. Хотите взглянуть? – Не дожидаясь ответа, новоиспеченный дедушка развернул рамку с фотографией малыша. – Как вам? Правда, похож на Георгия?
Что там разобрать в круглом и щекастом личике с четырьмя зубами? Но Никита закивал, мол, похож, тут и спорить нечего. Стало быть, Настенька воспользовалась советом и взяла дедушку в свои хищные лапки, вот и чудненько, пусть потрошит его, главное, от этого ребенок только выиграет.
– Я прошу вас, найдите убийцу моего сына, – настойчиво повторил Вишневский, любуясь фотографией внука, притом выглядел умильно и счастливо.
Никита снова покивал и удалился с легким сердцем.
Лола прилетела через два дня, такая же роскошная, стервозная деловая и… напомнившая Инну. Нет, Инну не сравнить с принцессой нефти и мазута, хотя Никита должен признать, что не разгадал сестричку, наверняка в ней тоже есть что-то от Лолы. С Голдиной к нему подошел видный мужчина лет пятидесяти пяти, седой, представительный, явно волевой, с цепкими и колючими глазами. Глянешь на него и сразу поймешь: это деньги, большие-пребольшие бабки, которые в рюкзаке не поместятся.