Особенно,... 
59 
– О вас.
– Обо мне? – рассмеялась Шарлотта. И вдруг опечалилась: – Вы так серьезны, неразговорчивы. Должно быть, думаете обо мне дурно?
Уваров протянул ей руку – Шарлотта перешла к нему и села рядом. Она чувствовала, что Мишель хочет сказать ей нечто важное, потому напряглась. А он приложил ладонь девушки к своей щеке.
– Вы горячи, – тихо произнесла она. – У вас жар?
– Наверное, – так же тихо сказал он. И решился: – Шарлотта, я хочу видеть вас ежечасно, а не урывками. Не хочу, чтоб наши встречи зависели от погоды, от вашей матушки, которая в любую минуту может все узнать…
– Как странно, у нас одни желания. Но разве такое возможно?
Снова барьер: она скажет «нет» – и мир потускнеет, второй Шарлотты быть не может. Что тогда ему будет нужно в пустом хаосе из людей, где нет главного – ее? А она, широко распахнув глаза, ждала, какой выход он предложит. И он предложил, собравшись с духом:
– Возможно. Ежели вы согласитесь выйти за меня замуж.
Она всплеснула руками и закрыла ими лицо, потом взялась ладонями за щеки и… и из ее глаз покатились слезы. Уваров испугался, взял девушку за плечи:
– Шарлотта, что с вами? Я оскорбил вас?
– Что вы, Мишенька, – всхлипывала она. – Я… от неожиданности. Вы хотите сделать меня женой?
– Да. Отчего же вы плачете?
– Пустое, не обращайте внимания. Ах, Мишенька, вы… уверены ли вы?
– Понимаю, мое предложение поспешно, но я не тороплю вас, вы вправе не давать мне ответа сей же час, а подумать…
– Молчите, – закрыла его рот ладошкой она. – Не хочу думать. Я и мечтать не смела… Неужели вы…
– Так «да» или «нет»? – кончилось терпение у него.
– Да! Конечно же, да!
Ну, вот и все, а он боялся. Уваров почувствовал огромный прилив сил и облегчение, понял, что это и есть чудо – обычное человеческое счастье, о котором и говорить-то неловко, можно лишь беречь его внутри. Но он обязан даже в таком состоянии предоставить ей шанс распорядиться собой обдуманно:
– Все же, Шарлотта, я дам вам время. Коль не передумаете…
– Не передумаю, – поспешила заверить она.
– Но вы можете встретить более достойного человека…
– Да зачем же мне другой, Мишенька, когда есть вы? Я вас люблю, и мне никто не нужен. Лишь бы вы не передумали…
– А как ваша матушка посмотрит на мое предложение?
– Как бы ни посмотрела, мое решение твердое. Разве она вправе запретить мне?
– Вашей руки я обязан просить у нее, несмотря на ваше согласие. Коль она будет против, вы не сможете ослушаться.
– Напрасно вы тревожитесь, полагаю, она будет рада. А если вы так боитесь моей матери, я и без ее согласия согласна.
– Признаюсь, я действительно побаиваюсь ее. Но раз вы так решительно настроены, нам ничего не страшно, верно?
Шарлотта рассмеялась и обняла Уварова. Жаль, ночь пролетела слишком скоро.
В старую соломенную шляпу, лежавшую на земле, добрые люди кидали кто монету, кто пирожок, кто клал яйцо, пока нищенка вещала. Глядя на бьющуюся в исступлении вещунью, Суров покривил губы в усмешке и шепнул Марго:
– Слово в слово говорит. Я и прошлый раз заметил: будто книжку читает.
Графиня внимательно, с прищуром, смотрела на нищенку, сидя в дамском седле (на сей раз она надела юбку).
– Берегись! Берегись! – металась посередине толпы нищенка.
– По-моему, в блаженной есть что-то кощунственное, – снова зашептал Суров. – Вы не находите?
– Да я покуда слушаю, – ответила Марго.
– Баба в черном и девка ейная в черноте живут… – пугала нищенка.
– Отъедемте, – сказала Марго, повернув Ласточку.
Свернули за угол, остановились.
– Что вас смутило, Александр Иванович?
– Ей-богу, как по писаному говорит. Те же слова, те же интонации, та же мимика. Разве блаженные повторяются?
– Неужели? – удивилась Марго. – Хотелось бы и мне в том убедиться.
– Нет ничего проще. Подождем? Она непременно еще раз устроит представление.
Из-за угла Суров проследил, как нищенка исчезла, но он был полон уверенности, что она появится вновь. Прошел час, и послышались призывные выкрики. Марго убедилась, что Суров насчет вещуньи оказался прав.
Последовал новый сеанс кликушества. Вскоре народ начал расходиться. Нищенка собрала подаяния, с завидной скоростью сосчитала гроши и сунула их в карман кацавейки, забросила котомку на плечо и пошла восвояси. Марго стегнула лошадь:
– За ней, Александр Иванович!
Нищенка была уже в конце улицы. А добежать туда столь скоро убогой полукалеке, какой она только что представлялась, довольно затруднительно. Блаженная свернула. Марго скакала первой по узкой улице и, завернув за угол, крикнула:
59 
