Особенно,... 
9 
Впрочем, к такому выводу прийти несложно. Копаясь в бумагах отца, Тео обнаружил кое-какие заметки, сделанные его рукой. Например, на одной из страничек тот оставил такую запись: «Рената красивая и более чем умная и целеустремленная…»
Тео фыркнул. Сказать «целеустремленная» — значит не сказать ничего. Неясно одно, согрела ли она постель отца до или после того, как он передал ей «Трибуну»? Но это не имеет теперь значения. Оболванила старика — вот и все. Возможно, попытается проделать точно такой же трюк и со мной, когда познакомимся поближе?.. Тео ядовито усмехнулся. Что ж?.. Я здесь для того, чтобы хоть немного привести «Трибуну» в божеский вид, а затем продать к чертовой матери, если же при этом получу немного удовольствия от доступной женщины, совесть моя будет чиста.
Тео притормозил, вглядываясь в номера домов, выстроившихся вдоль набережной Мичигана. Это был деловой центр Чикаго, похожий на нью-йоркский: те же небоскребы, сталь и бетон, затемненные стекла, вращающиеся двери у входов в здания.
Чикаго прекрасный город, ничуть не хуже Нью-Йорка. Второй, а может быть, и первый по важности центр американского бизнеса. Сложись все в семье иначе, возможно, Тео с братьями нашли бы себя именно здесь. Впрочем, вряд ли. Слишком они ненавидели атмосферу в Ок-Парке и сам старинный, темный дом, забитый тяжеловесной старомодной мебелью. Сейчас, спустя столько лет, Ок-Парк практически стал частью Чикаго, почти сросся с ним, сильно изменился, оставшись при этом уютным и зеленым. Если привести семейную виллу в порядок, перетряхнуть от потолка до фундамента, отличное получилось бы жилье, да только вот кому из братьев это надо? Ни-ко-му! Ему самому, во всяком случае, уж совершенно точно!
Припарковавшись у телевизионного центра, расположившегося чуть в глубине, позади набережной, Тео поднялся на седьмой этаж, арендуемый для себя «Трибуной». Прошелся по узкому коридору. Слева и справа ряд дверей с надписями: «редакторская», «монтажная», «перезапись», «выпуск», «эфир»… Где же кабинет руководителя, подумал Тео и тут же увидел табличку: «Рената Бранч».
Он заблаговременно позвонил и потребовал, чтобы эта дамочка Бранч ждала его на месте. Но ее не оказалось. Взволнованная секретарша, узнав, кто перед ней, виновато извинилась.
— Мисс Бранч сейчас на съемке. Я передала ей о вашем звонке, но она не смогла отменить ее. Если вас устроит, то завтра в это же время…
— Завтра? — Тео сжал челюсти. Черта лысого он будет ждать! Не на того напала! Одно из двух: или Бранч избегает меня намеренно, или пытается тянуть резину, злобно решил он.
— Так и где же происходят столь важные для мисс Бранч съемки, не на Луне же? — сурово спросил он секретаршу.
— Конечно, не на Луне, но довольно далеко, — пролепетала та в ответ.
— Дорожная карта у вас есть, черт возьми? Я не новичок в Чикаго и не заблужусь, если вы точно покажете место!
Карта нашлась. И, хлопнув за собой дверью, Тео поспешил в путь.
Час спустя Тео продвигался по тому, что никто в здравом уме не назвал бы дорогой, матерясь про себя и подозревая: секретарша преднамеренно отправила его черт-те куда.
Что за фильм можно снимать в таком проклятом Богом месте? В последние двадцать минут он не видел ничего, кроме довольно унылой холмистой местности. Ни одной машины, ни одного живого существа, сплошная выжженная засухой пыль.
Мотор протестующе заскрежетал, когда Тео направил машину по сухому руслу, усеянному камнями. На подъеме он сильно газанул, боясь, что мотор заглохнет, и буквально вылетел из низины на крутой взгорок. А тут, тут — откуда ни возьмись — белая лошадь с седоком. Чудом они избежали столкновения. Не будь Тео столь опытным, быть беде. Завизжали тормоза. Автомобиль пошел юзом и, проламываясь сквозь колючий кустарник, с отвратительным визгом замер в дюйме от огромного валуна. Двигатель кашлянул раз, второй и замолк.
Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем Тео выключил зажигание. Придя в себя, он снял солнцезащитные очки, расстегнул ремень безопасности и тут же выскочил из кабины. Прямо перед ним медленно поднимался с колен наездник.
— Черт, парень! — выругался Тео, бросаясь к нему. — Ты в порядке?
— Вроде ничего, — ощупывая себя, отозвался тот. — А вы?
Тео засмеялся, но его смех скорее был похож на карканье.
— Если не считать дрожи в коленях.
Наездник оглянулся по сторонам — облако пыли — вот все, что осталось от ускакавшей лошади.
9 
