— Простить тебя? — выдохнул он. — За что?
— За то, что все эти годы считала, что ты отказался от меня потому, что я потеряла нашего ребенка. Так сказал отец, и я ему поверила. Прости меня.
Брюс вынудил себя открыть глаза и взглянуть в прекрасное лицо.
— Это я должен просить у тебя прощения за то, что поверил, будто ты могла предать меня и избавиться от ребенка. Боже, каким же идиотом я был!
— Все прошло. Не думай больше об этом, — мягко произнесла она, приникая лицом к его груди, но он, казалось, не слышал ее.
Минуты текли в молчании. Наконец Брюс заговорил снова, и Клэр поняла, что он не может больше ни о чем думать.
— Тебе было очень больно, когда все это случилось? — выдавил он наконец.
Клэр опять попыталась уговорить его не думать о прошлом, но ясно осознала, что он просит разделить с ним беды, которые по праву должен был разделить с ней тогда, и предлагает запоздалую возможность обратиться к нему за утешением, в котором она так нуждалась. И она поняла, что хочет этого даже сейчас, через столько лет. Сидя на кровати в кольце его рук, она ощущала медленное, успокаивающее поглаживание его ладони по голове и плечам, и неожиданно годы отлетели прочь, растворились и исчезли, и они снова были любящими мужем и женой, и он был ее опорой и надеждой.
— Я спала, когда все началось. Что-то разбудило меня… какое-то странное чувство, и я включила лампу. А когда посмотрела вниз, увидела, что простыня и одеяло намокли от крови. Я закричала. Соседи вызвали «скорую» и позвонили отцу. Потом начались схватки, и я помню только, как звала тебя, когда санитары выносили меня на носилках… и сирены вопили в ночи. Я пыталась закрыть уши, чтобы не слышать этого воя, но мне все время делали уколы, а санитары держали меня за руки.
Клэр прерывисто вздохнула, боясь, что, если попытается заговорить, снова заплачет. Рука Брюса легла ей на спину, притягивая ее ближе, и она нашла в себе мужество продолжить:
— И следующее, что я помню, писк какого-то аппарата, а когда я открыла глаза, то увидела, что лежу на больничной постели и от рук отходит множество пластиковых трубок. Светило солнце, рядом сидела медсестра, но, когда я попыталась расспросить о ребенке, она погладила меня по руке и велела не беспокоиться. Когда я снова открыла глаза, была ночь, а у постели толпились доктора и сестры. Я и их спросила о ребенке, а они заверили меня, что мой врач сейчас придет и будет все отлично. Тут я поняла, что мне лгут… что я потеряла ребенка.
Клэр замолчала, съежившись при воспоминании о том, что случилось дальше. И Брюс, словно почувствовав, что она испытывает, положил руку ей на щеку, вжимая лицом в то место, где тревожно билось его сердце.
— Расскажи, — прошептал он, и в его прерывающемся голосе слышались нежность и грусть. — На этот раз я рядом и тебе не будет так больно.
— Доктор объяснил, что я родила девочку и что было сделано все возможное, чтобы спасти ее, но она оказалась слишком маленькой. — Горячие слезы хлынули по щекам. — Слишком маленькая, — повторила она, всхлипнув. — Я всегда думала, что новорожденные девочки должны быть маленькими! «Маленькие»… такое красивое слово… такое женственное… — Она ощутила, как пальцы Брюса впиваются в ее спину, и это отчаяние придало ей сил. Тяжело вздохнув, Клэр проговорила: — Она не могла дышать как следует, потому что оказалась слишком маленькой. Доктор спросил, что я хочу сделать, и, когда я сообразила, что он говорит об… имени… и похоронах, начала умолять отца привезти тебя в больницу. Отец сказал, что это невозможно, и поэтому я решилась. Назвала ее Элинор, потому что подумала, что тебе понравится, и велела отцу купить как можно больше розовых роз и положить ей в гроб карточку от нас с тобой, где было написано: «Мы любили тебя».
— Спасибо, — прошептал он, и Клэр внезапно поняла, что щека мокра не только от ее слез.
Наконец она открыла ему все. И спокойствие, смешанное с огромным облегчением, снизошло на нее. Брюс снова заговорил, и было очевидно, что он тоже сумел взять себя в руки.
— Твой отец пришел ко мне в тюрьму, сказал, что ты не захотела иметь ребенка от осужденного, сделала аборт и требуешь развода. Я был так потрясен твоим предательством и так зол, что не мог ни о чем думать. У твоего отца уже были с собой бумаги на развод, и я не раздумывая подписал их.
— А мне он сказал, что это ты потребовал развода, потому что я потеряла ребенка, а без ребенка не нужна тебе.