Единственное, что раздражало- это, наверное, самый безграмотный текст из всех, мною... 
244 
– Почту разбираете?
– Да, много пришло. У вас, наверное, тоже?
– И что нового? – ответил Всеволод Сергеевич вопросом.
– Особенного ничего… Письма от матери, от друзей. Я им рад.
– Конечно-конечно, – точно не слыша его, ответил Всеволод Сергеевич.
– Что с вами? – спросил Саша. – Вы чем-то озабочены?
– Плохие дела, Саша, плохие. – Всеволод Сергеевич продолжал ходить по комнате и все тер и тер руки.
Первая мысль мелькнула – Соловейчик… Неужели поймали?
– Да? А что произошло?
Всеволод Сергеевич остановился против Саши.
– Первого декабря в Ленинграде убит Киров.
– Киров? – растерянно повторил Саша. – Кто его убил?
– Подробностей не знаю. Передано правительственное сообщение: первого декабря в шестнадцать часов тридцать минут в городе Ленинграде в Смольном от руки убийцы, подосланного врагами рабочего класса, погиб Киров. Стрелявший задержан. Его личность выясняется.
– У вас есть газета?
– Газеты у меня нет, но это точно. Есть и второе сообщение – убийца некий Николаев. И третье – дела о терроре рассматриваются в течение десяти дней без участия сторон, то есть без защиты, никаких обжалований, никаких помилований, расстреливать немедленно по вынесении приговора. Вот так, Саша! «Убийца, подосланный врагами рабочего класса», ничего себе…
– Что вы находите особенного в этих словах? Не в них суть.
– Вы так думаете? – ответил Всеволод Сергеевич. – «Убийца, подосланный врагами рабочего класса» – и тут же «личность стрелявшего выясняется». Как же это так, где логика? Личность еще неизвестна, но уже известно, кем он подослан… Непонятно, непонятно… Впрочем, очень понятно…
– Киров, говорят, был хороший человек, хороший оратор, любимец партии. Кто посмел поднять на него руку?
Всеволод Сергеевич сел на лавку, откинул голову к стене.
– Кто бы это ни сделал, Саша, могу сказать вам с полной уверенностью: наступают черные времена.
1966–1983
Москва
244 
