56 
Дарк Аламез видел множество мертвых тел. Когда Старуха с косой лишь легонечко касалась костлявой рукой лба избранника, а когда и уродовала его земную оболочку, безжалостно рубя живую плоть на куски или поджигая ее. Гибель одних была ему глубоко безразлична, уход из жизни других он тяжко переживал, но еще никогда, даже в тот роковой день, когда погибли все близкие ему люди; в день, когда пала Великая Кодвусийская Стена и умер он сам, моррон не испытывал такого странного чувства.
При первом же взгляде на мертвеца в груди Аламеза воцарилась пустота, как будто враг забрал не только жизнь собрата по клану, но и уничтожил частичку его собственной души, а также иррациональное, необъяснимое стремление немедленно примкнуть к Легиону и более никогда не покидать его рядов, желание находиться рядом с другими морронами, от чьей компании он целых три года добровольно отказывался, желание вместе бороться и побеждать, бок о бок терпеть лишения и неудачи.
Пока моррон стоял над телом погибшего собрата, его душу целиком заполняло это странное, необъяснимое логикой ощущение, а в голове зародилось и крепло осознание того, что Дитрих Гангрубер безвозвратно канул в Лету, что ему уже больше не ходить на лихой разбой и не вкушать сладких плодов вольной жизни в лесах. Разбойник в нем умер, но возродился легионер, один из многих бесстрашных, а иногда даже бессмертных солдат Одиннадцатого Легиона.
– Мы опоздали, – с неподдельной печалью произнес склонившийся над бездыханным телом товарища Гентар. – Прости, Фанорий, и прощай! Будем надеяться, до встречи… пусть и нескорой!
– Он воскреснет? – спросил Дарк, которому не нужно было прощупывать пульс покойного или заглядывать в остекленевшие глаза, чтобы констатировать факт его смерти.
Аламезу сразу стало все ясно, как только он увидел рану на груди старика, маленькое, аккуратненькое отверстие от укола – след принесшего ему смерть клинка, легко добравшегося до самого сердца. Бывалый солдат тут же определил, что Фанорий долго не мучился, а умер еще до того, как его спина коснулась пола.
– Кто знает, – пожал плечами некромант и, не видя смысла долее сидеть возле трупа, поднялся в полный рост. – Шанс всегда есть, но насколько он велик? – Маг забавно затряс козлиной бородкой и вновь втянул голову в поднявшиеся чуть ли не до ушей плечи. – Не будем печалиться, а надеяться на лучший исход нам никто не запретит! В конце концов, Фортуна была всегда благосклонна к эльфийскому старику… Ладно, время дорого! Пойду порасспрошу народец. Может, кто что видел…
– А смысл? – изрек Дарк, обводя беглым взором разгромленный зал. – Тебе все равно никто ничего не скажет.
Трапезная «Рева Вепря», посреди которой стояли морроны, напоминала поле только что отгремевшего сражения, в принципе, она им недавно и являлась. Каким-то чудом уцелевшие в драке столы, скамейки и табуреты поспешно расставлялись по местам перепуганной насмерть прислугой. Полдюжины полотеров, зажав ладонями рты и носы, усердно оттирали пол от пятен просочившейся в доски крови. Их уже не тошнило, похоже, полнейшее опорожнение желудков произошло еще до того, как слуги приступили к работе. Еще несколько столь же бледных слуг собирали в огромную кучу обломки мебели, куски разорванных скатертей и все, что осталось от битой посуды. Троице несчастных, которые наверняка были у хозяина на плохом счету, досталась самая неблагодарная работа. Они перетаскивали мертвые тела, а также их отдельные фрагменты на расстеленный в дальнем углу зала кусок мешковины.
У входа в зал было еще многолюдней. Там толпились охранники, судя по их виду, некоторые побывали в бою, и бряцала блестящими доспехами как всегда опоздавшая на потеху стража. Командир отряда, чересчур большого для обычного патруля, о чем-то шептался с пребывавшим в весьма расстроенных чувствах хозяином. Слов явно напряженного и неприятного разговора Аламез расслышать не мог, но его общий смысл был и без того ясен. Офицер благородных кровей и почтенный содержатель ресторации выясняли, кто более виноват в произошедшей трагедии: ленивая стража или неспособная обеспечить порядок охрана…
– Это еще почему? – удивился Мартин, явно не привыкший, что на его вопросы не отвечают.
– Да потому, что одни ничего не видели, а другим хозяин запретил говорить, – пояснил Аламез, одновременно отгоняя слуг из похоронной команды, собиравшихся оттащить в общую кучу тело Фанория. – Стража нагрянула, когда все уже было закончено. Они и в зал-то ворвались, когда мы спускались по лестнице. Ну, а прислуга с охранниками, те из них, кто хоть что-то видел, будут молчать даже под пытками, и рот раскроют только по приказу хозяина, но такого указания он ни за что не отдаст, если, конечно, ты к нему не применишь чары…
56 
