96 
Ричард больше не улыбался.
– Леди Бланш, государь, давным-давно ушла от мирской суеты. У нас в Йоркшире есть святые обители, где чрезмерно честолюбивые леди проводят свои дни, пытаясь обрести смирение перед Господом. Что же касается Марии Бургундской, то будь я на вашем месте, брат, – да простится мне моя дерзость, – я не стал бы сватать наследнице Карла Смелого графа Риверса, а всеми силами поддержал бы ее союз с Максимилианом Габсбургом.
Таким образом вы бы установили с ней добрые отношения, ибо сама Мария наверняка отдает предпочтение молодому Максимилиану, с которым, кстати, хотел обручить ее еще отец. Вы приобретете надежных союзников в лице Габсбургов, а заодно развеете надежды Людовика на союз Марии с дофином, что, в свою очередь, оставит в силе помолвку наследника французского престола с принцессой Элизабет по договору в Пикиньи.
Советы Ричарда Эдуард всегда ценил высоко, и братья еще долго беседовали о положении на континенте, оценивая, как последние события могут повлиять на политику Англии. Однако, когда Эдуард пригласил Ричарда вкусить трапезу в Вестминстере, тот отказался.
В сущности, он остался недоволен результатом своего визита к брату. Если не считать подписи на смертном приговоре, он ничего не добился. Кларенс оставался все так же недосягаем, и, хотя Ричард в продолжении разговора несколько раз пытался вернуться к этой теме, Эдуард всячески уклонялся от прямого ответа. Герцог подавил бешенство. О, если бы ему удалось избавиться от Джорджа и дождаться скорой кончины изнуряющего себя излишествами Эдуарда, он несомненно мог бы стать регентом. А там, глядишь, всякое могло случиться…
Когда Ричард вернулся в Байнард-Кастл, ему доложили, что его ожидает вернувшийся из Бата сэр Рэтклиф. Очам герцога тот предстал весь в дорожной грязи, небритым и утомленным. Ричард приказал подать трапезу, но сам почти не ел, наблюдая, с какой жадностью набросился на пищу Рэтклиф. Ричард не торопился с расспросами, ожидая, пока его посланец не утолит первый голод. Наконец Рэтклиф отодвинул тарелку и, вытерев кинжал о хлеб, бросил его в ножны.
Но Ричарда постигло разочарование. Он ждал подробного отчета, однако сэр Роберт, виновато склонив голову перед патроном, вынужден был признать, что его поездка оказалась, по сути дела, безуспешной.
Взгляд Ричарда стал жесток и прям, и Рэтклиф поспешил пояснить:
– Епископа Батского трудно понять. Он либо слишком хитер, либо просто большое дитя. Но и это не главное. Дело в том, что он является, в сущности, узником, за которым неусыпно следят, узником, живущим в богатом дворце, но не смеющим и шагу ступить по своей воле.
– Ты узнал, кто его стережет? Люди Джорджа?
– Нет, сэр. Это люди короля. Причем слежка такова, что когда мне удалось пристроить к епископу одного из своих соглядатаев, то буквально через день того нашли мертвым.
Ричард теребил рукоять кинжала.
– Ты шутишь, Рэтклиф! Мой брат не любитель тайных интриг. Это скорее всего несчастный случай или уж дело рук Джорджа.
– Нет, сэр Ричард. За Стилингтоном приглядывают люди короля. Я даже признал кое-кого из них. Когда после убийства моего человека я вновь попытался добиться аудиенции у прелата, то ко мне явились офицеры Его Величества и потребовала именем короля, чтобы я немедленно убирался из Бата.
Ричард был озадачен не на шутку. Он отпустил сэра Роберта и принялся мерить шагами покой, покусывая нижнюю губу. Он размышлял о брате. Ричард превосходно изучил его характер и знал, что Эдуард, насколько это возможно, старается не поступаться честью первого дворянина Англии и терпеть не может всего, что связано с тайными интригами. Если же он и вынужден бывал к ним прибегнуть, то впоследствии тратил много сил и средств, чтобы дело исчезло из памяти свидетелей и участников.
Не так уж много лет прошло с той поры, когда по наущению Ричарда он написал письмо находившемуся в изгнании Делателю Королей, шантажируя его жизнью любимой дочери. Все казалось забытым, но, когда Ричард однажды попробовал пошутить с братом, напомнив про эту историю, у Эдуарда сделалось такое лицо, что даже Ричарду стало не по себе. И вот теперь этот таинственный Стилингтон, которого король выкупил у Джорджа и оберегает, как святыню.
Ричард ушел в свои мысли и едва не вскрикнул, когда перед ним как из воздуха возникла черная фигура.
– Дьявол тебя побери, Тирелл! Ты меня напугал. Ты движешься как тень, и я когда-нибудь начну заикаться, приняв тебя за призрак или самого нечистого!
96 
