128 
Изображение: Эта стена удалась несколько лучше, текст сопровождается иллюстрациями, которые также свидетельствуют: техника художника постепенно совершенствуется. В наиболее впечатляющих из десятка сцен жрец — нагой, с переломанными костями, жесточайшим образом проткнутый вертелом, не имеющий возможности пошевелить рукой или ногой, дабы защититься от выросшего и мстительного царя, — плачет навзрыд. На лице Атум-хаду написано облегчение, словно ритуал его в какой-то мере умиротворяет.
Разбор: Этот отрывок замечателен по двум причинам. Во-первых, если эпизод исторически достоверен, он позволяет нам взглянуть на внутренний мир человека, который, даже будучи облечен властью, мучим жаждой отомстить за переживания детства. Он приказывает воинам собрать своих врагов; сценарий его сеансов мести (очевидно, их было больше одного) продуман таким образом, чтобы он получил величайшее удовольствие, а его прежние мучители испытали величайшие боль и стыд. Во-вторых, сам этот эпизод оказался настолько важен для царя, что он включил его в свое иллюстрированное жизнеописание, дабы унести с собой в подземный мир.
В части бессмертия нужно заметить, что жрец с уничтоженным сердцем не имел шансов попасть в подземный мир, где условием допуска служат обмер и взвешивание сердца каждого ходатая против перышка. Для ровного счета Атум-хаду принял меры к тому, чтобы самое имя жреца никогда более не произносилось в этом мире, и тем окончательно преградил румяному глумливцу путь к бессмертию.
Дневник: Дохромал до парома, был на почте, в банке, покормил кошек. Почта.
Маргарет, молю тебя, не молчи. Ты обязана каблограммой ли, письмом ли, как угодно сказать мне, что все вернулось на круги своя. Однажды я поведаю тебе о том, как выл от тоски мой желудок всякий день, когда от тебя не было известий, всякую минуту декабря, в которую ты, храня молчание, играла со мной, отказывая унять мою боль словом. Почему ты так со мной поступаешь?
СТЕННАЯ ПАНЕЛЬ «Е»:
«АТУМ-ХАДУ И ДОЧЬ ВЛАДЫКИ ЩЕДРОСТИ»
Текст: Когда Нил разлился десять раз [1632 г. до P. X.? — Р. М. Т.], Атум-хаду увидел прекраснейшую из женщин. Она околдовала его, и он увидел в ней дух Маат в теле Изиды, доброту ласковейшей из матерей в блещущих светом одеяниях Хатор [богиня Луны и любви — Р. М.Т.]. Он спросил, как ее зовут, и узнал, что она — дочь Владыки Щедрости. Она подошла к нему. Она ничего не просила, но волшебством своим успокоила царя, умиротворила его утробу, убаюкала, заставила забыть о гиксосах и о жрецах.
Она заворожила его глаза, и не мог он видеть никого, кроме нее, и все его царицы и все женщины дворца рыдали, ибо перестал он появляться в их покоях и в их пещерах. Женщины, в которых он более не нуждался, нашли при дворе других мужчин, и мужчины и женщины, любившие Атум-хаду, объединились против жрецов, и назвали Атума единственным своим богом, и заполнили свои жизни одной лишь радостью.
Атум-хаду сделал дочь Владыки Щедрости своей главной царицей. В ту ночь, когда он увидел цвет ее кожи, когда пришло ее время, она выкрикнула его имя столь громко, что тишина пала на дворец, и она выкрикнула его имя снова, и снова, и снова, и вскоре все замолкнувшие подхватили крик новой царицы, и залы дворца рождали стократное эхо, и из сотни глоток воплем удовольствия исторгалось его имя, Атум-хаду, Атум-хаду, Атум-хаду, и стены дворца задрожали, и охотничьи псы завыли в унисон.
Понедельник, 4 декабря 1922 года
СТЕННАЯ ПАНЕЛЬ «F»:
«АТУМ-ХАДУ НЕ ВНИМАЕТ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯМ СЕТА»
Текст: Пока Атум-хаду спал, несчастья множились. Гиксосы наступали. Запасы времени и царского золота были небезграничны, Владыка Щедрости — бессилен. Сет появился и сказал: «Ее отец — не Владыка Щедрости, но Владыка Измены. Разве нет других женщин, что могли бы стать царицами? Взгляни, ими устлано все вокруг, их больше, чем мух на испражнениях бегемота, вот и еще одна готова подняться — светлокожая, с шеей белой гусыни и мощными ягодицами. Беспокойный царь, отчего ты противишься?» Услышав слова Сета, заплакал Атум-хаду. Он должен был убить любовь, что заточила его в кандалы. Он перевернулся на другой бок, занес кинжал над ее белоснежной шеей, и она тихо дремала, и он посмотрел на ее лицо, и он вложил кинжал в ножны. Он не верил озорному Сету.
Изображение: На этой части стены, любовно воспроизводящей сцены супружеской жизни, более всего впечатляет возникающий тут и там образ Владыки Щедрости, чья свиноподобная фигура вечно прячется от царского взгляда. Атум-хаду берет свою царицу за руку — ее отец таится за занавесью и шпионит за ними, облизывая губы. Атум-хаду ведет свою царицу на ложе и обнимает — ее отец таится под тем же ложем с изножьем в виде львиных голов; скинув с себя халат, он являет собой гротескное (жалкое еще и потому, что миниатюрное) подобие Атума. Атум-хаду, бросив кинжал на пол у своих ног, плачет над спящей царицей, — ее отец за его спиной сговаривается с неопознаваемой, но зловещей фигурой. В отдалении видны шеренги гиксосских воинов.
128 
