171 
Лицо Тирелла было бесстрастным до тех пор, пока он не встретился с вопрошающим взглядом королевы. И тогда в нем что-то дрогнуло, мука и боль отразились во взоре.
– Зачем вы спрашиваете, если знаете, что вам я предан куда больше, чем королю? И это все, что я могу вам ответить. Не требуйте от меня более ничего. Ибо вам я не смогу солгать, а то, что скрывается под покровом моей тайны, столь чудовищно, что вы ужаснетесь.
Он опустил голову на руки, словно стараясь ни о чем не думать, ничего не видеть. Однако Анна твердо решила выведать у него его тайну. Поэтому она мягко заговорила:
– Одно то, что вы враг человека, которого я ненавижу, обеляет вас в моих глазах. К тому же, как бы ни были ужасны ваши преступления, ваше раскаяние говорит в вашу пользу. Вспомните, что сказано в Писании – более радости на небесах об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. Откройте же, что гнетет вас? Что с вами сделал король Ричард? Вы можете мне довериться, ибо я его пленница и так же измучена им, как и вы.
– Не спрашивайте! Не спрашивайте! – почти вскричал Черный Человек, готовый бежать, но Анна успела перехватить его руку.
На какое-то мгновение их глаза снова встретились.
– О вас говорят, что вы продали душу дьяволу, – вдруг сказала королева.
Лицо Тирелла неожиданно стало жестким.
– Да, это так и есть.
Анна невольно отшатнулась и растерянно опустилась на скамью. Тирелл же, в свою очередь, шагнул к ней и наклонился.
– Я продал душу дьяволу, у которого одна нога короче другой, у которого горб на спине и неравные плечи. Я продал душу тому дьяволу, у которого сейчас на голове блистает корона Англии и женой которого вы являетесь вот уже несколько лет.
Он тяжело дышал. Потом все же отошел, сел на прежнее место по другую сторону обложенного камнями открытого очага. Отблески огня, отражаясь в его глазах, сделали их блестящими, словно от застывших слез.
– Этот дьявол завладел и вами, моя королева. Но, завладев вашей свободой, вашим телом, вашими детьми, он так и не смог подчинить себе душу Анны Невиль. И поэтому вы сильнее его. Вы остались свободной. Ваша ненависть к нему, ваше нежелание вступить в союз с ним, даже ваша ссылка в Вудсток – все это проявление вашей силы. Вы сломлены, но не покорены. И поэтому я всегда восхищался вами. Я же его раб. Я в подчинении и буду вынужден сделать все, что прикажет горбатый демон. Я раб, но на мне рыцарский пояс, тот самый, который и стал той цепью, которой приковал меня к себе король. Он взрастил во мне гордыню, но он же и унизил меня, он владеет всеми моими тайнами и может погубить меня. Зачем же вы требуете, чтобы я сам уничтожил себя на глазах у моей королевы?
Анна надменно вскинула подбородок.
– Сэр Джеймс Тирелл, пока на вас лежит пятно убийства принцев Плантагенетов, вы уже не можете пасть ниже. И тем не менее я хочу знать, кто вы – человек, спасший меня сегодня, а ранее отпустивший меня из Понтефракта, человек, который оградил меня от ярости Ричарда в Вудстоке. Могу ли я не интересоваться вами?..
– Не говорите так…
– Тогда говорите вы! Я буду вам судьей. И только я решу, выкупить ли мне у горбатого дьявола вашу душу!
Тирелл вновь опустил голову на руки. Так он сидел несколько минут в полной неподвижности. Королева смотрела на него. «Если я завладею его тайной, то смогу и влиять на него. И еще неизвестно, куда я направлю меч этого убийцы. По крайней мере, он ненавидит короля так же, как и я». Однако, вопреки расчетам, вопреки своей хитрости, она вдруг ощутила нежность и сострадание к этому человеку. Он производил впечатление сильного, но на самом деле был очень слаб и измучен. Признанный злодей, он оказался не чуждым доброты. И он спас ее, больше того – он любил ее. «Сердце этого человека полно тобой», – сказала старая Мэдж, и Анна знала, что так оно и есть.
Наверное, эти чувства отражались в ее глазах, когда Тирелл поглядел на королеву.
– Хорошо, ваше величество. Я откроюсь вам, хотя это и грозит мне тем, что я навсегда потеряю ваше расположение. Но вы моя королева и вы первый светлый ангел, которого я встретил на своем пути, и я не смею отказать.
Он глубоко втянул в себя воздух, словно перед прыжком в воду.
– Я не был рожден в благородной семье. Я не был и простолюдином. Я был младенцем, которого взял из сиротского приюта в свою семью норриджский палач.
Он заметил, как королева отшатнулась, но уже не останавливался.
171 
