Особенно,... 
200 
– Миледи, вы выиграли! – ликовала Дебора. – Вы спаслись и остались королевой!
– Неизвестно, надолго ли эта отсрочка, – бесцветно отвечала Анна. Она постоянно пребывала в состоянии страшной растерянности и целые дни проводила у окна, глядя на низкое февральское небо.
«Этого ребенка не должно было быть», – вновь и вновь повторяла она, все больше убеждаясь, что жизнь преподнесла ей новый сюрприз. Она не могла определить, что чувствует к этому вновь зародившемуся в ней существу. Детей от Филипа она страстно желала, ребенок от Ричарда казался ей бременем… а этот… Она не ощущала при мысли о нем ничего, кроме панического страха.
«Джеймс, спаси меня! Я так жду тебя».
Она и в самом деле страстно его ждала, думала о нем непрестанно. Порой с досадой и ненавистью, обвиняя в своей новой беде, порой с удивительной нежностью.
Слава Богу, что они не виделись с Ричардом. После поражения его затеи с племянницей он не желал видеть королеву. Анна понимала, что, хотя между ними и произошел окончательный разрыв, некоторое время она может чувствовать себя в безопасности – пока все не откроется.
А потом Джон Несфильд доставил сообщение, что Ричард приказывает супруге покинуть Лондон и отбыть в Вудсток. Анна поначалу не поверила своим ушам, но потом вдруг развеселилась.
– Дебора, мы едем домой!
Вудсток! Она знала там каждый переход, каждую тропинку. И это вовсе не Лондон, где повсюду солдаты и офицеры со знаком Белого Вепря. Оттуда легче сбежать.
– Оливер, ты поможешь мне?
Он глядел на нее с испуганным восхищением. Она в последнее время была очень бледна, глаза стали тусклыми, о чем-то все время перешептывалась, запершись с Деборой. И вдруг – побег!
Уже в дороге Анна передумала.
– Ничего не надо предпринимать. За мной скоро приедут.
«Он любит меня. Он не оставит меня в беде. И потом – я сама назначила срок – через полтора месяца».
В Вудстоке она несколько ожила, поднималась на стены, гуляла в старом парке. Джон Несфильд, такой неумолимо бдительный в Лондоне, здесь, в этом старинном замке, как бы отмяк. Он и в самом деле оказался порядочным и весьма приятным человеком. И, несмотря ни на какие слухи, верил в своего короля Ричарда.
Порой, когда в окно стучал дождь со снегом, они сидели с Деборой, ее «кузеном» Оливером и Джоном Несфильдом у камина, и рыцарь втолковывал своим молчаливым слушателям, как мудр их государь, как много он сделал для блага Англии: это и мир с Шотландией, и упорядочение судопроизводства, и расправа с итальянскими грабителями-купцами.
«Все это так, – думала Анна, – но все это меркнет на мрачном фоне тех преступлений, которые совершил или еще совершит этот человек».
В середине февраля стало подмораживать, ветви старого парка покрылись инеем, в стылом воздухе пронзительно звучало карканье ворон. Именно в это время у ворот замка протрубил рог.
Она увидела его еще во дворе и едва не засмеялась от радости и облегчения. Джеймс держался невозмутимо, беседуя с Джоном Несфильдом. Затем, в развевающемся, как птичьи крылья, черном плаще, легко взбежал по ступеням. Нет, в нем действительно жило нечто, напоминавшее ей Филипа.
Анна опустилась в кресло, поставив ноги на резную скамеечку. Старалась успокоиться, но пальцы подрагивали на подлокотниках. Она не думала, на какой безумный шаг решается. Сейчас она сознавала лишь одно – время ее освобождения пришло. И она засмеялась от радости, что теперь у нее нет иного выхода.
– Ваше величество, прибыл сэр Джеймс Тирелл, – возвестил Несфильд.
– Хорошо. Оставьте нас, сэр Джон. А теперь говорите, Тирелл. В чем причина вашего визита?
Но едва дверь за Несфильдом закрылась, как Джеймс кинулся к ее ногам, схватил тонкие руки, стал осыпать их бесчисленными поцелуями. Анну словно окутала исходившая от него радость. Она смеялась, позволяя ему обнимать и целовать себя, сжимая так, что ей стало трудно дышать.
– Я сделал все, как ты велела. Я связался с Генри Тюдором, я указал Ричарду ложное место и время высадки его десанта. Я рассказал Тюдору, что король грозит тебе гибелью, и граф Ричмонд готов принять тебя на континенте. Я прибыл за тобой. Я спасу тебя!
– Подожди, Джеймс. Мне надо тебе что-то сказать…
Она все еще не могла отдышаться, и неожиданно, охваченная страстью, стала отвечать на его поцелуи, забыв на миг обо всем на свете, кроме этих сильных мужских объятий и жара в собственной груди.
Когда открылась дверь, они не успели оторваться друг от друга. На пороге стоял Оливер. Застыв с округлившимися глазами, он смотрел на них, и на его лице сменялась целая гамма чувств: беспокойство, изумление, растерянность, гнев, и наконец – безграничное отвращение.
200 
