86 
Уильям стыдился сестры, которая в отсутствие Глостера становилась просто-таки несносной. Иной раз он пытался оправдать ее тем, что Маделин, постоянно слыша об изменах Тюдора, пытается ему отомстить.
Помимо Маделин Херберт, при дворе Ричарда находились и его племянники де Ла Поли – Джон, Эдмунд и хорошенькая Анна, такая миниатюрная и хрупкая, что за глаза ее иначе, чем Крошка Энн, никто не называл. Были здесь также и юный сын лорда Ховарда Томас, превосходно воспитанный молодой рыцарь, и Уильям Беркли, несколько мрачноватый молодой человек, любящий потолковать о родословной своей семьи. Как заметила Анна, Ричард любил, чтобы его окружали молодые отпрыски знатных родов, которые души не чаяли в герцоге. Юный Херберт сторонился их общества, считая, что Ричард своевольно распоряжается его и Маделин судьбами, но в Понтефракте он слыл белой вороной.
Двор Ричарда Глостера в Понтефракте был столь же влиятелен на Севере, как и Вестминстер на Юге страны. Сюда съезжались посланцы городов, иноземные послы, купцы. Анне нередко приходилось принимать посольства и устраивать пышные приемы. Она находила в этом своеобразное удовольствие и могла хоть ненадолго забыться среди гнетущей атмосферы Понтефракта, где все носило отпечаток странной души ее супруга, – мрачность и блеск, простонародная грубость и изысканная роскошь, таинственность и значимость.
Она постепенно свыклась с ролью герцогини Глостер. Деятельная по натуре, она добилась того, чего, возможно, хотел и Ричард, придав его двору блеск и оживление, которых здесь так недоставало. Она покупала дорогую и изящную утварь, нанимала актеров, разъезжала по манорам. Со стороны могло показаться, что Анна и Ричард весьма счастливая супружеская чета, и лишь те, кто был близок к ним, знали, что между этими образцовыми супругами нет любви, которую заменяют этикет и взаимная вежливость.
Анна давно научилась улыбаться Ричарду губами, но не глазами. При встречах Ричард дарил ей богатые подарки, и никто не мог вспомнить, чтобы он оказывал знаки внимания другим дамам. Герцог любил подчеркнуть, что величайшими из добродетелей считает целомудрие вкупе с супружеской верностью. И если бывало, что в своих разъездах он удовлетворял желание с иными дамами, то обычно это были особы низкого звания и встречался с ними Ричард в глубокой тайне.
Всем было известно, что Ричард Глостер доверяет жене, но одна Анна ведала причину этого. Герцог знал, что в сердце Анны живет тоска по минувшему, и не мешал ей возводить храмы в память погибших мужа и сына, однако ни разу не выказал ревности к покойному. И хотя Анна была супругой второго человека в королевстве, а вокруг нее всегда вращались блестящие молодые аристократы, в ее сердце неизменно пребывал лишь Филип.
При дворе вскоре заметили, что порой герцогиня любит оставаться в одиночестве где-нибудь в дальнем углу сада, в башенке или глубокой оконной нише и бывает недовольна, если ее тревожат в эти часы. Она словно грезила тогда, и лицо ее озарялось счастливым внутренним светом, а порой выражало безысходную печаль.
Для Анны не составляло труда понять, что весь тот пыл, с которым Ричард добивался ее взаимности, был игрой. Этот брак был выгоден ему, и он ее получил. Они никогда не говорили об этом, но Анну порой охватывало бешенство, когда она замечала слежку за собой, когда убеждалась, что Ричарду известен каждый ее шаг. Он не ревновал, но она была его пленницей. Джон Дайтон, приставленный к ней супругом, надзирал за ней, а не за ее безопасностью, ее статс-дама Матильда Харрингтон доносила на нее, и даже сэр Фрэнсис Ловелл контролировал ее действия. Анна была неутомима в подготовке празднеств, переустройстве поместий, покровительствовала искусствам, и все это делало двор Ричарда блистательным и известным далеко за пределами королевства. Однако порой, просыпаясь одна или с Ричардом, она спрашивала себя: имеет ли какое-то значение то, что она делает? Велика ли разница, какое платье она наденет, какие драгоценности, кого станет пленять? Порой ей казалось странным, что она все еще живет. Несмотря на то, что Ричард при каждой их встрече вынуждал ее исполнять супружеские обязанности, она часто испытывала странное томление, необъяснимую тоску. И вместе с тем всегда оставалась холодной. Ее мучили сны, но стоило ей провести ночь с Ричардом, как ее кожа словно теряла чувствительность, что-то живое и теплое, что трепетало в ней, замирало и уходило вглубь.
86 
