303 
Отговорил – и кинулся к свободным телефонам: разыскивать и созывать своих. Но все они были на улицах, в событиях – а тут меньшевицкие прыщи стянулись расхватывать исторические роли.
Тем временем в большую комнату сносили стулья, табуреты и пёрли любопытные со стороны, пришлось часового поставить на дверях. Кому выписали мандат, кому нет, – собралось всего до полусотни. Большевики не подоспевали, всего один-два. Удивительно, что и пробойных межрайонцев не было, и их бешеного Кротовского. Зато был такой же бешеный Дмитриевский-Александрович, эсер.
Открывать собрание полезли сразу и Соколов, и Эрлих, и Панков. Соколов, с распахнутыми фалдами сюртука, конечно, чувствовал себя главным устроителем. Но и те перепереживали. Ораторствовали сразу несколько, начинали говорить каждый раньше, – и какой вопрос первый, а какой третий – долго не было решено.
Затем пришёл Чхеидзе, с видом весёлым, а сам расслабленный и не претендующий быть вождём, – маленький, сутулый, с большой пролысью, а бородой задёрганной до бесформенности. Но меньшевики засуетились как вокруг несравненного лидера и посадили его на председательское место. Рядом с ним сел другой думский лидер – молодой, толстощёкий, с выложенной причёской Скобелев, ещё ни на что силы не трачены, богатый сыночек, болтался, потом Дума, и подполья не знавал, – да как все они тут почти, кто слетелся.
А перед самым открытием ворвался и тоже сел с ними рядом мальчиковатый Керенский, в костюме в обтяжку. Но и тут же соскучился, что здесь для него не аудитория. Поводил узкими плечами, быстрыми глазами, бросил фразу о торжестве революции – и деловито, быстро ушёл.
И Нахамкис на видном месте сидел, пальцами прочёсывал красивую рыжеватую бороду.
Довольно скоро и Чхеидзе ушёл. Ещё меньше стало порядка. Соколов захлёбывался, Скобелев растерялся, не имея понимания и плана. А кто-то высказал, что для продолжения славных традиций Пятого года хорошо бы восстановить председателем Хрусталёва-Носаря.
И сразу же полез выступать Носарь, уже без шашки. Но неряшливой сбивчивой речью не собрал себе сторонников.
Тут уже Шляпников не сдерживался, да чтоб и голос же большевиков прозвучал – выступил резко против. Что нельзя выбирать одного председателя, а сразу весь Исполнительный Комитет. И во всяком случае Носарь – этот ренегат социализма и антисемит, не может быть не только председателем Совета, но даже и среди почётных учредителей.
«Антисемитом» он сразу сбил Носаря, не стали ни слушать, ни обсуждать: антисемит – и зарезано.
Но не стали и избирать Исполнительного Комитета: слово схватил Франкорусский, от продовольственной комиссии. И успокаивал, что уже по первой проверке оказалось положение с хлебом совсем не катастрофическое, а надо только…
Но не кончили обсуждать и продовольственного вопроса – Гиммер тонким голоском и Броунштейн потребовали в первую очередь обсуждать охрану города.
Но тогда, кричали, более широкий вопрос: отпор царской реакции?!
Но Шляпников в эту гомозню больше не лез. Он, по-большевицки, обдумывал главное: как не упустить захватить побольше мест в Исполнительном Комитете? Пока что и численностью и ораторством оттесняли большевиков, мелкобуржуазная свора грозила захватить рабочий плацдарм.
А пока назначали литературную комиссию: писать воззвание к населению.
А тут какой-то солдат вылез рассказывать, как у них в батальоне сегодня всё произошло, что он видел сам, как было в казарме и на улице.
Тогда и другой за ним, еле остановили.
Тем временем собрание всё больше брал в руки Нахамкис – фигура крупная, сильный голос, а вид такой уверенный, будто он подполье на своих плечах пронёс, умеют же люди!
Наконец, уже поздно, дошло до выборов в Исполнительный Комитет. Уже тем было сразу проиграно дело, что, конечно, Чхеидзе был единодушно выбран председателем, а Керенский и Скобелев – заместителями, и тут бой давать было невозможно. Руководство уже уходило к оппортунистам! И в секретариат сразу натолкались – Соколов, Шехтер, а он за собой дураковатого Панкова, но тоже инициативника, – и Гвоздева, которого сегодня тут все принимали с почётом. А когда стали выбирать рядовых членов ИК, то больше всех голосов набрали Нахамкис, Гиммер и Капелинский, – нефракционным и лишний шанс: за партийных голосуют только свои. Всё ж инициативники поддержали большевиков – и Шляпников с Залуцким тоже протолкнулись в ИК.
303 
