Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
38 
* * *
В парикмахерской у Аничкова моста. Стригут, бреют, вежеталят, как всегда. Деловых людей не больше, не меньше, чем обычно.
– Да-а, в воздухе пахнет демонстрацией, господа!
– Странно, что полиция не принимает никаких мер.
– Ох, подозрительно мне это бездействие. Что-то мрачное затевают власти. Удивительно: дают демонстрантам свободно по улицам ходить, будто заманивают.
* * *
По Каменноостровскому в сторону центра повалила новая семитысячная толпа – быстро они собрались, да ведь почти все не на работе, учреждения тоже закрывались. Из окон лазаретов помахивали раненые. Перед толпою кричали, плясали, забиячничали мальчишки и девчёнки.
Пристав велел прекратить шествие. Не послушали.
Тогда, отступая со своим нарядом, он приказал конно-полицейской страже по соседству – выехать на проспект и рассеять толпу.
Зацокали лошади, выехали кривым крылом конные городовые. Смешанная публика – и мастеровые, и мещане, и почище, и гимназисты, и студенты, быстро очистила мостовую, пошла по панелям. Оттого сгустилась – и из этой большой густоты, уже при конце проспекта, против Малой Посадской – грохнули из револьвера в полицейский наряд! Первый выстрел этих дней!
Но – не попал, ни в полицейского, ни в кого. И – затолкался быстро в толпе, не обнаружили. Да толпа и не выдаст.
Сгущена толпа на тротуарах – как в ожиданьи высочайшего проезда. Только через дорогу вольно переходят, валом.
И теперь – по ту сторону, уже на Малой Посадской – из того же револьвера, или согласовано у них, – выстрел! Второй!
И закричала женщина, случайная. Упала. Ранена в голову. А в городового опять не попал!
Послали за каретой скорой помощи.
А голубчика – опять не поймали: густо стоит публика, и не выдаёт, не показывает.
Реалист у края панели закричал, что – вот именно этот городовой застрелил женщину.
Тут же подошёл полицеймейстер, при всех проверил у городового патроны в револьвере. Ещё было время проверять правду. Все на месте. И в канале ствола нет порохового нагара.
Реалиста Титаренко задержали.
Та женщина в больнице умерла.
* * *
Сколько по льду ушло охотников, а нас перед Литейным мостом – как и не убыло. И подполняются, и подполняются.
И даже оно само так получается, без умысла, задние подпирают, а мы исплотна – вперёд да вперёд, под самые головы лошадиные. Так вот, по вершку, а лезет толпа на лошадей. Лошади отфыркиваются, головами мотают, отпячиваются, – у лошадей-то сознание есть.
А конные чуть отступят – так и пешая полиция отходит, само собой.
Так по вершку, по вершку, беззаметно, из вершков – сажени, вот уже и у моста.
Полиция окрикнет – так ведь никто ж вперёд и не идёт. А напирают сзади просто. Не бранимся и мы в ответ, разве кто огрызнётся. Бабы – про хлеб добавят. Ежели на полицейских вот так бы близко часто смотреть вплоть – тоже ведь люди. Тоже подумать – и они на службе, и у них семьи и дети.
– А ваши бабы за хлебом стоят в хвостах?
– А где ж им брать?
– А что ж мы их не видим?
– А что ж им, нашу форму натягивать?
А уже мы почти и на мост ступаем. Тут поперёк ещё драгуны, кони в два ряда.
Вот теперь ежели рвануть – будут рубить? нет? Как бы с лиц драгунских вычитать? – не скажут же при полиции вслух.
Да ведь эвона сколько мы протоптались – что ж нам теперь, это всё пропятиться?
И как-то само взникает, ни вожаков же не было, ни сговора, только переглянулись чуть и заорали:
– Ура-а-а-а!
А сами ни с места. Сильней, и сзаду тоже:
– Ура-а-а-а-а!
Да вдруг – как толканули поршнем по мосту, это ж могута, толпа, с ног сбивает. И все:
– Ура-а-а-а-а-а!
Полицию ту прорвали и не заметили, а на драгун: ну-ка?…
Не бьют! не бьют! шашек не шелохнут, а кони пятятся.
– Ура-а-а-а-а! – пронесли через конницу! И – по мосту! И – по мосту бегом!
И – четь моста! И – полмоста!
А там – всего ничего, дюжина городовых – а шашки вон!
И у полковника – лицо зверячье. И у других не мягше: будут рубить! Будут рубить, сколь поспеют, а сами лечь готовы, да!
И остановилась тысяча перед дюжиной. Всё ж таки первым без головы остаться…
Но кто позадей, значит догадался, поднял и кинул – сколотого острого льда кусок – в городового! Тот схватился, кровью залитый, шибко залитый, и шашку выронил.
38 
