33 
– Да так, – ответил я.
– Еда полагается три раза и еще в три часа – пончики и апельсиновый сок. Пончики я сам делаю. Очень вкусные получаются. С хрустящей корочкой.
– Спасибо за заботу.
– А теперь вытяни ноги.
Я послушался. Человек-Овца выкатил из-под кровати тяжелый с виду металлический шар, обмотал вокруг моей лодыжки прикрепленную к нему цепь и запер на замок. А ключ положил в устроенный на груди в овечьей шкуре карман и застегнул его на молнию.
– Как же здесь холодно, – пожаловался я.
– Что? Ничего, скоро привыкнешь, – утешил меня Человек-овца. – Вечером ужин принесут.
– Погодите, – остановил его я. – Мне что, и вправду целый месяц тут сидеть?
– Да, – подтвердил он. – Вот так.
– А через месяц меня точно выпустят?
– Не-е.
– И что будет?
– Трудно сказать.
– Ну пожалуйста, скажите. У меня же мама дома переживает.
– Хм-м... Может, голову пилой располосуют и мозги через трубочку будут высасывать.
Сидя на кровати, я обхватил руками голову. Они что, с ума посходили? Я же никому ничего плохого не делаю.
– Все будет хорошо. Успокойся. Подкрепишься – сразу легче станет.
3
– Послушайте! А зачем у меня мозги высасывать?
– Хм-м... Потому что ученые мозги, говорят, уж очень хороши. Густые, комочками такими...
– Значит, целый месяц я буду накачиваться знаниями, чтобы их потом высосали?
– Вот-вот. Точно.
Человек-Овца достал из пришитого кармана пачку «Севен Старз» и прикурил от дешевой зажигалки.
– Вот влип. Но это же несправедливо, жестоко.
– Ну как сказать... – протянул Человек-Овца. – Такое во всех библиотеках происходит. Короче, не повезло тебе, брат.
– Во всех библиотеках?
– Да-да. Ведь библиотеки знания в долг дают. Им от этого одни убытки. Правильно? Ты не представляешь, сколько в библиотеках типов, которые ради всех этих знаний готовы чужие мозги высасывать. Вот ты зачем пришел? Решил здесь поднабраться того, чего в других местах не получишь?
– Вовсе нет. Просто в голову пришло. Ни с того ни с сего.
Человек-Овна с озадаченным видом слегка наклонил голову:
– Надо же, как вышло! Жалко.
– Может, вы меня выпустите?
– Не-е. Ничего не выйдет. Мне тогда такое устроят! Мало не покажется. Электропилой по животу. Кошмар, скажи?
– Кошмар.
– Как-то раз, давно, они со мной проделали этот номер. Две недели срасталось. Две недели! Так что ты брось.
– Ну хорошо. А если я откажусь эти книги читать?
Человек-Овца задрожал как осиновый лист:
– Об этом и думать забудь! И не говори! Под этим подвалом есть еще подземелье пострашнее. Так что высасывать мозги – еще не самое ужасное.
Человек-Овца ушел, я остался в своей тюрьме один. Повалившись ничком на жесткую кровать, целый час плакал навзрыд. Подушка в голубой наволочке промокла от слез.
Что же делать? Я не имел ни малейшего понятия. С отвращением думал о том, как у меня будут высасывать мозги, и так же с ужасом представлял еще более ужасный мир, лежащий где-то там, внизу.
На часах полседьмого. Время ужина. Мама наверняка вся извелась. А если я и ночью домой не вернусь, она же с ума сойдет. Такой человек. Ей всегда только плохое мерещится. Или о плохом думает, или телевизор смотрит. Интересно, скворца моего покормит или нет?
В семь послышался стук, дверь отворилась и на пороге появилась девочка. Она катила перед собой столик на колесах. Я никогда не видел таких красивых девчонок. Даже глазам больно стало. Лет ей было примерно сколько мне. Руки, ноги, шея – такие тонкие, что, казалось, возьмут сейчас и сломаются с хрустом. Длинные волосы блестели, как расплавленные драгоценные камни. Существо, которое всякий человек когда-то видел во сне и которое только во сне и приснится. Внимательно посмотрев на меня, девочка молча принялась расставлять привезенную еду. Я, словно завороженный, наблюдал за ее спокойными движениями.
Еда была изысканная. Суп из икры морского ежа, макрелевая сметана, салат из спаржи с кунжутным дрессингом, виноградный сок. Выставив все это на стол, девочка знаками сказала: «Не плачь, поешь лучше».
– Ты что, говорить не можешь?
«Не могу. Связки порвались, в детстве».
– Человеку-Овце помогаешь?
«Да, – еле заметно улыбнулась девочка. От ее чудесной улыбки у меня чуть сердце не разорвалось. – Человек-Овца – добрый. Только я старика очень боюсь».
Не вставая с кровати, я пристально посмотрел на нее. Она опустила глаза и тут же вышла из камеры. Выпорхнула легко, точно майский ветерок. Я даже не услышал, как за ней закрылась дверь.
33 
