Последние отзывы

  54  

– Церковный боров! Закрой свой рот, иначе я велю своим людям мочиться в него, как в корыто.

– Ты выродок среди свободных франков! Убирайся прочь из моих земель! Вон из Гилария! Да поразит вас всех чума, проказа и моровая язва!

Он ухватил графа за косу, но тут же получил подножку, и оба покатились по земле, нещадно тузя друг друга.

И тут же воины графа и монахи Гилария, словно по команде, кинулись друг на друга.

Когда подоспели Ги и Эмма, побоище уже было в самом разгаре. Монахи дрались с молчаливым упорством, не уступая в умении воинам графа. На помощь им пришли поселяне. Словно по какому-то молчаливому уговору, никто не хватался за оружие, однако потасовка велась с крайним ожесточением. Слышны были только тяжелое дыхание, глухие удары, хриплые выкрики да стоны. Женщины в отчаянии рвали на себе волосы. Какая-то старая монахиня пронзительно визжала, матери оттаскивали возбужденных детей. Самые младшие ревели в голос.

Ги увидел, как один из вавассоров его отца рухнул на стол, сметая объедки и посуду, от богатырского удара Вульфрада. У кузнеца из разбитой брови струилась кровь. На плечах брата Сервация висели сразу два вавассора, и он глухо кряхтел, стараясь сбросить их. Один из монахов стоял среди дерущихся на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону и закрыв голову руками. Какой-то дружинник вывалился из толпы, схватясь за живот – его неудержимо рвало. Ги увидел, как оруженосец его отца – почти мальчик – с силой колотит о скамью худосочного брата Авеля.

Драка приобретала опасный оборот. Ги ринулся в толпу.

– Стойте, ради самого неба! Довольно!

Его отшвырнули. Он увидел отца. У графа был оторван ус, лицо измазано в крови. Он запаленно дышал.

– Убирайся, сопляк!

Возникший рядом аббат подтвердил:

– Прочь, сын мой. Если не можешь помочь, убирайся.

Они вновь сцепились с Фульком с неукротимой яростью.

Юноша ошеломленно оглянулся, не зная, как быть. Эмма, как завороженная, смотрела на дерущихся мужчин. Лицо ее выражало странную смесь ужаса и азарта.

– Где твоя мать, Эмма? – резко спросил Ги. – Кажется, только она в состоянии вернуть им разум.

– Пустое. Она уже не сможет их остановить. Они всегда так дерутся– до первой крови. И заканчивают прежде, чем появится сталь.

– Первой?..

Ги вновь огляделся. Да, оружия не было видно, но два или три человека уже лежали на земле без движения. Слышался хруст костей, вскрики, стоны. Одежда на монахах была изодрана. Даже кожаные куртки некоторых вавассоров разошлись в швах и теперь висели полосами, бренча стальными бляхами. Лица, головы, руки у многих были в крови. Чего же еще? Неужели нужна смерть, словно искупительная жертва языческому празднеству мая?

Не помня себя, Ги со всех ног кинулся туда, где горели костры. Выхватив пылающую ветвь и размахивая ею, как факелом, он побежал назад и ворвался, размахивая огнем, в самую гущу дерущихся.

– Разрази вас гром! Остановитесь, во имя Господа, остановитесь!

С горящей сосновой ветки во все стороны летели огненные брызги. Пламя ослепило дерущихся, заставляя посторониться. На одном из монахов затлела ряса, и только что избивавший его воин стал помогать тушить ее. Люди останавливались, озираясь и все еще тяжело и хрипло дыша.

– Да поразит вас проклятьем сам папа римский! – кричал в неистовстве Ги. – Что вы делаете? Крови вам недостает? Разве этого все еще мало? – Он указал чадящей ветвью в сторону неподвижных тел на земле. – Язычники! Что вы делаете? Вам заповедано жить в мире. Опомнитесь! Священники, миротворцы, служители Бога и христианские воины, гордость земли франков, защитники духовенства! Ради всего святого, что уцелело в ваших душах!

Он гневно отбросил ветвь и пошел прочь.

Аббат Ирминон, сопя и поправляя разорванную одежду, проговорил:

– Да, истинный крест, пожалуй, довольно. Твой сын, Фульк, не глуп. Не будь его, как в прошлый раз, обнажилась бы сталь.

Фульк, удрученный потерей уса, был настроен не так миролюбиво.

– И поделом вам, голоногим попам, вместилищу скверны. Дабы знали, кто над вами господин.

Аббат моментально взорвался:

– Наш господин и повелитель герцог Роберт Нейстрийский, славный Робертин! И я лично намерен описать ему бесчинства и разбои, что творит его граф в землях Анжу. А теперь убирайся из моих владений! Проваливай!

Казалось, бойня готова была возобновиться, когда между графом и аббатом возник светлый силуэт Эммы.

– Дядюшка, если вы уедете, то оставьте мне Ги. Мы с ним так и не прыгали через огонь, да и ландыша, цветка, что жених дарит невесте, он мне еще не приносил.

  54