118 
Юный прапорщик прочёл, совершенно растерян. Вручалась вся военная власть! – и для исполнения особо важного .
– Что же вам угодно?
Снисходительно к его зелёности:
– Вы понимаете, об этом я не могу говорить с вами, но только с вашим начальством. Пойдёмте внутрь.
– Но, простите, я и сюда не имел права вас пропустить. А во внутренний караул… Приказ самого генерала Корнилова…
– Есть приказы выше, чем Корнилова: Именем Революционного Народа!
Та самая прорезающая рапира.
– Хорошо. Я вызываю дворцового коменданта.
Послали. В караульной комнате разводящий стоит как смирно. Прапорщик одёргивается, похаживает. Масловский подумал: присесть? Нет, стоять – внушительней.
Вошёл уланский ротмистр, довольно интеллигентного вида.
– Штабс-ротмистр Коцебу, комендант дворца.
– Особоуполномоченный Петроградского Совета полковник Масловский!
Пусть так, царь – полковник, и он – полковник: на генерала всё равно не вытянуть.
И мандат – опять на стол. (Крупная печать у Совета, хорошо что управились сделать. И подпись Чхеидзе – по буквам ясная.)
Да-а-а… Особо важное поручение …
– А – в чём оно состоит, позвольте узнать?
Масловский замер с поднятой бровью.
– Пройдёмте во дворец, я вам объясню.
– Это невозможно. Начальник караула не имел права пропустить вас и за ворота. Мы имеем строжайшее распоряжение законной власти…
Грозно:
– Ротмистр, что за разговоры? А Совет Депутатов, по-вашему, – незаконная власть? Начальник караула ни в чём не провинился, а вот вы, господин комендант!…
Прорезающая рапира. А что? в такие дни и не обернёшься, как обвинят и срубят голову.
Уже только защищается:
– Но Исполнительный Комитет должен же понимать, что нельзя ставить людей в такое положение. Ведь Совет тоже признал Временное правительство. И мы подчиняемся ему. Так надо…
– Что надо, ротмистр, – знает Исполнительный Комитет!
Что за музыка – «Исполнительный Комитет»! У народовольцев, казнивших Александра II, тоже был – Исполнительный Комитет. С тех пор звучит.
Заколеблен ротмистр.
– Ну, извольте… Если… Хотя это не по правилам… Я позвоню генералу Корнилову сейчас…
– Если вы позвоните Корнилову, я буду это рассматривать как оскорбление Исполнительного Комитета. Со мной на станции – авангард петроградского революционного гарнизона, а если нужно – и весь гарнизон двинется сюда!
И такое – видели на днях, убеждать не надо. Революция! Музыка момента! Даже, может быть, мог бы Масловский сейчас и объявить Коцебу арестованным, сошло бы. Не решился. Но во всяком случае – Уполномоченного с его мандатом не возьмётся арестовать вся соединённая дворцовая кордегардия.
Мандат – прорезающий каменные стены. Ещё, может быть, и Николая возьмём живьём!
Повёл! Повёл. Пошли вдвоём.
Какими-то тёмными переходами. Подземным коридором. Большая подземная казарма, при электрических лампочках, переполненная солдатами, перемешанный гомон голосов.
Идея! Прямо – к народу. Отнять у них массы! Только голоса мало:
– Здравствуйте, товарищи! Привет вам от петроградского гарнизона, от Совета Солдатских Депутатов!
Кто ближе – услышал, отозвались нестройно. Кто поднялся с нар, иные стали подходить.
Ротмистр забеспокоился. Теперь сам:
– Пойдёмте же.
Ну нет! Только тут и собрать армию:
– Товарищи! Петроградский Совет имеет сведения: готовится незаконное освобождение свергнутого царя! С тем, чтоб его снова посадить на престол! Революционный Петроград надеется на вашу поддержку!
Ближние что-то отвечают – в том смысле, что понимают. А кто – отходит. А сзади спрашивают – о чём это?
Тут – если дали бы поагитировать свободно, то может быть сразу бы – и взят Николай!
Но ещё и хмурый поручик подхватывает под локоть:
– Идёмте же, идёмте! Вас ждут.
Нет, этих поднять не успеть. Да неизвестно ещё и подымутся ли.
Светлая комната первого этажа. Человек двадцать офицеров, вместе с Коцебу, уже слышали, знают, резко возбуждены. Хлынули навстречу полукольцом, наперебой, возбуждённо (и Коцебу свои силы собрал революционным путём!):
– Это Бог знает что такое!
– Кто вы, полковник, мы вас не знаем.
– Военный человек не может так действовать!
– Мы все выполняем приказ!
118 
