Особенно,... 
65 
Анна всякий раз перед тем, как войти под этот кров, дважды читала молитву, дабы набраться духу. Так и сейчас, преклонив колени и сотворив крестное знамение, она вошла вовнутрь, но не сделала и нескольких шагов, как почувствовала дурноту. Недалеко от входа в углублении стены лежал шестилетний мальчик, которого принесли на носилках его молодые родители из далекого Корнуолла. Ребенок был покрыт коростой, волос у него не было, но удивительно красивые синие глаза с печальной умудренностью смотрели на мир.
Когда Анна подошла к его ложу, мальчик попытался улыбнуться. Принцесса всегда была добра к нему, а однажды даже подарила блестящий волчок.
– Как дела, маленький Тимоти? – спросила она, садясь, но внезапно покачнулась. От ребенка всегда исходил нестерпимо дурной запах, но сегодня ей показалось, что он по-особому резок. Мимо прошел монах, неся в горшке горящие угли для жаровни. Ее обдало жаром и смрадом, запах Тимоти смешался с запахом толстой старухи, лежавшей рядом, с тысячей запахов больницы.
Она едва успела выбежать на воздух, все внутренности переворачивались. Кентские барышни, состоявшие у нее в услужении, пришли в замешательство, не зная, что делать. К счастью, рядом случился один из монахов. Он усадил девушку в тени, смочил ей виски и велел послушнику принести прохладного отвара из мяты.
Вскоре Анне стало лучше, но голова все еще кружилась и в ушах стоял звон. Она переменила намерение посетить больницу и вернулась к себе. Весь остаток дня она чувствовала себя так же неважно и, отказавшись от трапезы, пораньше легла в постель.
Однако, едва вышла последняя фрейлина, как она вскочила и села на кровати, широко открытыми глазами глядя на свет ночника. Она была бледна и вся дрожала.
– Пречистая Дева! Ангелы небесные! Что теперь будет?
Минул почти месяц с тех пор, как она лежала в объятиях Филипа Майсгрейва, и теперь стало ясно, что та ночь не прошла бесследно!
В последнее время, измученная подозрениями и тревогами, она не обращала внимания на свое состояние и лишь пару раз подосадовала, ощущая легкое головокружение по утрам. Но сегодня!..
– Иисусе Христе! Всемилостивый!.. Спаси меня! Сделай, чтобы это было не так!
Однако немного поразмыслив, она с ужасом пришла к заключению, что все признаки указывают на одно – она беременна.
Всхлипнув, Анна закрыла лицо руками, словно пытаясь спрятаться от самой себя. Последствия могли быть ужасающими. Уже три месяца она жила в разлуке с супругом, и теперь вся Англия должна узнать о ее позоре. Нет, о куда более худшем. Сторонники Йорков так горды тем, что у их предводителя появился наследник… Что же будет с ланкастерцами, когда станет известно, что жена их принца собирается преподнести им бастарда?
Она губила дело Алой Розы, она покрывала несмываемым позором род Невилей, род Ланкастеров. Страшно и подумать, что будет с ее отцом, когда все откроется! Делатель Королей всегда так гордился своей младшей дочерью, так превозносил ее ум, смелость, очарование… Он сделал ее принцессой, первой леди королевства, а она отплатила ему столь подлым ударом!
Что теперь будет? Уорвик наверняка отречется от нее, она будет изгнана, а может быть, даже и казнена. Но самым невыносимым было то, что отец наверняка уже не оправится после такого удара. Он никогда не страшился смерти или поражения, но честь семьи была для него столь же свята, как вера в Христа. Отец, дорогой отец… что за чудовище ты взлелеял на своей груди!..
Анна захлебывалась рыданиями. О Небо! Как она могла быть такой беспечной, как могла так долго ходить по лезвию меча, не задумываясь о последствиях. Она ничего не боялась, пока была рядом с Филипом, ибо была слишком опьянена любовью, к тому же еще по дороге в Париж она поняла, что все обошлось. Ее супруг и королева постарались избежать огласки, даже отец ни о чем не догадывался…
О, как она была несправедлива к мужу и свекрови, забывая, что они попросту спасали ее доброе имя. Она сбежала от них и, едва увидев Майсгрейва, вновь ринулась к нему, словно мотылек на пламя светильника. И судьба, которая была столь долго терпелива, наказала ее за своеволие. Что ждет ее теперь?
Анна слышала, как отбивает ночные часы колокол в соборе. Все спало во дворце епископа, и никто не слышал рыданий принцессы.
– Господи! Теперь мне остается только умереть! Только кровь сможет смыть пятно позора с моей семьи…
Всхлипывая, она поднялась и подошла к секретеру, где среди прочих безделушек лежал увесистый нож для разделывания мяса и овощей. Он был откован из доброй шеффилдской стали и тускло поблескивал при свете ночника.
65 
