21 
Крыса зашел за стойку, достал из холодильника бутылку и наполнил стакан. Казалось, темное пространство бара состоит из тяжелых воздушных слоев, остывших и сырых.
— Я сегодня приходить не собирался, — словно извиняясь, сказал Крыса. — Но вдруг проснулся и пива захотел ужасно. Я ненадолго.
Джей сложил на стойке газету и смахнул пепел, упавший на брюки.
— Пей, не торопись. Если голодный, могу что-нибудь сготовить...
— Да ну, не надо... Мне и пива хватит... Не обращай внимания.
Пиво оказалось замечательным. Крыса залпом осушил стакан, перевел дух. Потом вылил в стакан оставшуюся половину и стал внимательно смотреть, как оседает пена.
— Может, хочешь вместе со мной выпить? — осторожно спросил он.
Джей улыбнулся, как бы в легком затруднении.
— Спасибо. Только я не пью ни капли.
— А я и не знал...
— Уродился таким. Не принимает организм...
Крыса покивал и молча отхлебнул пива. Он снова с удивлением подумал, что почти ничего не знает об этом бармене-китайце. Впрочем, и никто о нем толком ничего не знал. Джей был человек необыкновенно тихий. Сам о себе никогда не рассказывал — а если кто-нибудь спрашивал, то Джей отвечал с такой осторожностью, как если бы выдвигал ящик комода и боялся его уронить.
Все знали, что Джей китаец и родился в Китае — но в этом городе иностранцы отнюдь не были редкостью. Когда Крыса учился в старших классах, в одной футбольном команде с ним играли два китайца — один в нападении и один в обороне. Особого внимания на них никто не обращал.
— Без музыки скучно! — сказал Джей и бросил Крысе ключ от музыкального автомата. Крыса выбрал пять песен и вернулся за стойку к своему пиву. Из динамиков полилась старая мелодия Уэйна Ньютона.
— Ничего, что я тебя задерживаю? — спросил Крыса.
— Без разницы. Все равно никто не ждет.
— Один живешь?
— Ага...
Крыса вытащил из кармана сигарету, разгладил ее и закурил.
— Только кошка, — сказал Джей. — Старая уже, правда... Но поговорить с ней можно.
— Она у тебя что — говорящая?
Джей покивал.
— Мы ведь с ней очень давно друг друга знаем. Я ее настроение понимаю, а она мое.
Крыса помычал с сигаретой во рту. Музыкальный автомат зашипел иглой и сменил пластинку на «Макартур-Парк».
— Слушай, а кошки о чем думают?
— О разном... Вот мы с тобой о чем думаем?
— Да уж, — засмеялся Крыса.
Джей тоже засмеялся. Помолчал немного, поводил пальцем по стойке.
— Она у меня однорукая.
— Однорукая?
— Я про кошку. Хромая она у меня. Года четыре назад, зимой дело было, пришла домой вся в крови. Вместо лапы — месиво, как мармелад.
Крыса поставил стакан на стойку и взглянул на Джея.
— А что с ней случилось?
— Не знаю. Сначала думал, под машину попала. Но на это непохоже. Колесом так не раздавит — так можно только тисками зажать. Просто в лепешку превратили. Может, кто-то специально мучил...
— Специально? — не веря своим ушам, переспросил Крыса. — Что за ерунда? Кошкину лапу... Зачем?
Джей постучал кончиком сигареты по стойке, вставил в зубы, закурил.
— Верно, какая необходимость калечить кошку? Кошка послушная, ничего от нее худого... Оттого, что изуродуешь ей лапу, ничего не выиграешь. Бессмысленно это, дико. Но такого беспричинного зла в мире — целые горы. Мне не понять, тебе не понять — а оно существует, и все тут. Можно сказать, мы среди этого живем.
Глядя в стакан, Крыса еще раз покачал головой:
— Мне этого не понять никогда...
— Ну и ладно! Самое лучшее, что тут вообще можно сделать, — и не пытаться что-то понять.
С этими словами Джей выпустил струю табачного дыма туда, где обычно сидели посетители, а теперь было пусто и темно. Белый дым повисел в воздухе и бесследно растаял.
Некоторое время они сидели молча. Крыса безотрывно смотрел на стакан, о чем-то думая; Джей все так же водил пальцем по стойке. Музыкальный автомат добрался до последней песни. Сладкоголосые «Falsetto Boys» затянули соул-балладу.
— Слушай, Джей! — сказал Крыса, не отводя взгляда от стакана. — Я вот двадцать пять лет на свете живу — а чувство такое, что еще ни в чем не разобрался.
Некоторое время Джей, ни слова не говорил, рассматривая свои пальцы. Потом немножко ссутулился.
— А я сорок пять лет живу — и понял одну-единственную истину. Знаешь, какую? Такую, что человек при большом желании из чего угодно может извлечь урок. Из самых заурядных и банальных вещей извлечь урок всегда можно. Кто-то сказал, что даже в бритье присутствует своя философия. Собственно, никто в мире и не выжил бы, будь это не так.
21 
