195 
Широким чувством своим обнявши все обстоятельства, Родзянко понял, что он и сам никак не мог бы пойти в правительство, как: бы его туда ни звали. Как же так: перейти бы ему в правительство – а кто же будет руководить Государственной Думой? Распущенной на перерыв, лишённой регулярности, с депутатами в рассеяньи, как никогда особенно беззащитной и нуждающейся в руководстве, – кто же будет ею руководить? Как же мог бы Председатель в такую тяжёлую минуту – и покинуть свою Думу? Не этих интриганов, здесь нескольких, а тех остальных – доверчивых и беззащитных? Покинуть само дело свободы?…
И кто же будет наблюдать за новым правительством, для того и ответственным , чтоб ему отчитываться перед Думой?
Родзянко – сросся со своей Думой. И с каждым часом ему становилось ясней и ясней: это была вообще ошибочная мысль – переходить на правительство. Он – не мог бы принять правительстве!.
Он – ни о чём далее не жалел.
И в этот переходный период, пока правительство не создалось, к кому же обращались и все крупные военачальники, и все, у кого был важный вопрос? Великий князь Николай Николаевич давал телеграммы из Тифлиса – ему. Вице-адмирал Непенин просил послать в Ревель – кого же, как не депутатов Государственной Думы: успокоить население, чтобы жители перестали возбуждать матросов. Бывший морской министр Григорович, не арестованный, прислал из Главного морского штаба контр-адмирала Капниста с советами, как удержать порядок во флоте и восстановить его в Кронштадте.
И к Председателю же прибегали за разъяснениями, как понимать изданный рабочим Советом «приказ № 1». И Родзянко всем объявлял: считать недействительным и незаконным.
И – к кому же, как не Председателю Думы, лились телеграммы поддержки, восторга и одобрения от различных уже и провинциальных, не всегда известных и даже неизвестных собраний, учреждений, обществ и ассоциаций? – весьма подбодрительное чтение. Великая страна не знала никакого правительства, никакого совета рабочих депутатов, – а только свою надежду Государственную Думу, у которой вся сила.
И кто должен был быстро найтись, когда по столице пронёсся страшный слух, что немцы крупными силами прорвали Западный фронт? (Поручил Занкевичу проверить у Ставки, к счастью ничего подобного).
Затем: кто же была та главная фигура, обязанная приветствовать приходящие к Думе воинские части, если не Председатель Думы. Сегодня ко дворцу подошли юнкера Павловского училища (где в прошлые дни были колебания и волнения, за что арестован генерал, а сегодня у них был обыск) и училища Военно-Топографического. Но никого не укоряя за замедление явки, Родзянко горячо призывал продолжать учебные занятия, набираться военных знаний для разгрома ненавистной Германии.
Так весь день провёл Председатель в заботах, делах и обременениях, – некогда было дохнуть. И уже меньше всего был занят составом нового правительства.
Приходили к нему, и несколько раз, полковники из Военной комиссии, докладывая, что хаос в гарнизоне растёт, а твёрдого военного управления нет, – нужна фигура во главе.
Что ж, назначить командующего Округом – для Председателя самая поплечная задача. Это предложение вдохновляющее: дать взбудораженной столице твёрдую военную власть! Кого? Они высказали, что нужен известный герой, а вот – Корнилов?!
Корнилов? Неплохо. Гучкова ждать не будем, время не терпит.
Генерал Корнилов находится на фронте и командует корпусом. Таким образом, он подчиняется Ставке. Но Верховный Главнокомандующий… стоит теперь перед отречением. А Родзянко в эти часы фактически – Глава Государства.
Итак: просто послать на Юго-Западный фронт приказ Председателя Государственной: Думы: доблестному генерал-лейтенанту Корнилову как можно быстрее, в часах, передать 25-й корпус и выехать в столицу для занятия высокого поста.
Но так как телеграмма пойдёт всё равно через Ставку, то надо как-то вежливо сообщить и в Ставку. Тоже не обижать Алексеева зря. Даже можно придать форму как бы совета со Ставкой или просьбы.
А Государя – обойти фигурой почтительного умолчания.
На всё это потребовалось много ума и тонкости.
Зато уж по самой столице, спета порадовать жителей, мог Председатель первый объявить о назначении Корнилова и в форме собственного Приказа.
Тут – полковники из Военной комиссии даже не могли ему помочь. Это не были строки рядового сухого воинского приказа, но надо было столько пережить и перечувствовать, сколько помещалось в широкой груди Родзянко.
195 
