182 
И этот момент стал моим 20 марта.
Необычайная растерянность и отчуждение, которые я ощутил в то утро, выбили меня из колеи и надолго остались со мной. Вероятно, это и стало одной из причин, по которой во мне проснулся глубокий личный интерес к зариновому инциденту в метро.
Много месяцев после инцидента все средства массовой информации были наводнены описанием его подробностей и статьями, посвященными «Аум Синрикё». Телевидение с утра до вечера практически без остановки передавало информацию о событии. Газеты, журналы, еженедельники посвящали ему по многу страниц.
Однако во всем этом информационном потоке я не мог найти то, что хотел узнать, а именно: что в действительности произошло в токийском метро утром 20 марта 1995 года? Если конкретнее: что видели, какие действия предпринимали, что чувствовали и думали пассажиры, которые в то время находились в поездах метро? Я хотел это знать. Я хотел знать — насколько это возможно — все мелкие подробности о каждом отдельном пассажире, начиная от частоты его пульса до ритма дыхания. Что произойдет с самым обычным японским гражданином (таким, как я или вы), если он вдруг окажется вовлеченным в подобный неожиданный инцидент?
Однако вот что достойно удивления (а может, здесь и нет ничего удивительного): никто не сказал ничего, что я хотел знать.
Почему так произошло?
Если убрать лишнее декоративное оформление, можно сказать, что СМИ использовали довольно примитивную структуру. Инцидент с зарином подавался ими как четкое противопоставление справедливости и зла, разума и безумия, здоровья и уродства. Шокированные безобразным инцидентом, люди говорили в один голос: «Что за глупые штуки они выкинули? Что за безумие творится, и вообще — куда идет Япония? Куда смотрит полиция? Сёко Асахара в любом случае должен быть казнен».
Таким образом, люди — в большей или меньшей степени — сели в большой дилижанс под названием «справедливость, разум и здоровье». И это совсем не трудно понять, поскольку здесь произошло безграничное сближение относительного и абсолютного. Одним словом, в отношении Сёко Асахара и членов его секты, в отношении их действий подавляющее большинство людей стоят за справедливость, разум и здоровье. Более понятного консенсуса быть не может, и СМИ, опираясь на этот консенсус, еще более его укрепляли.
В противовес этому мощному течению раздавались голоса: «Преступление должно быть осуждено как преступление, а справедливость и разум тут ни при чем». Однако подобные утверждения получили резкую отповедь общественного мнения. Но спустя два года после инцидента, куда приехали на этом трясущемся дилижансе мы все, представляющие «нашу сторону» справедливости и разума? Чему научил нас этот шокирующий инцидент? Какие уроки мы из него извлекли?
Одно совершенно определенно. Остались удивительно «неприятное чувство и неприятный осадок». Мы ломаем себе голову: откуда все это вообще появилось? Создается впечатление, что многие из нас, чтобы забыть это «неприятное чувство и неприятный осадок», хотят засунуть инцидент в сундук под названием «прошлое», а значение события определить в рамках «суда» и решить все на уровне системы.
Конечно, в ходе суда выявятся многие факты, и это представляет большую ценность. Однако если эти факты, выявленные в судебном разбирательстве, мы не сможем глубоко усвоить ради самих себя, то все превратится в массу бессмысленных деталей, в слухи из зала суда и, в конечном счете, исчезнет во мраке истории. Как падающий на город дождь, который по сточным каналам стекает прямо в море, не оросив землю. Юридическая система действует только на основе закона и может решить только одну сторону проблемы, но этим все последствия происшедшего не могут быть улажены.
Иными словами, потрясение, нанесенное японскому обществу сектой «Аум Синрикё» и газовой атакой в метро, еще не проанализировано в достаточной степени, и значение случившегося, а также уроки, которые мы должны извлечь, еще не приняли конкретную форму. Сейчас, когда я закончил эту книгу, я не могу отмахнуться от подобных сомнений. Разве можно считать инцидент разрешенным, если просто повесить на него ярлык из ряда вон выходящего, бессмысленного преступления, совершенного сумасшедшей организацией? Может, я выражусь слишком резко, но у меня создается такое впечатление: в конечном итоге дело движется к тому, что инцидент может остаться в памяти как книжка комиксов, одна из историй о редких преступлениях, городской миф. Если это так, то где была совершена ошибка?
182 
