Последние отзывы

  71  

Исаак Осипович Левин (1876—1944). – Историк, публицист. До революции – внешнеполитический обозреватель «Русских ведомостей» и журнала П. Б. Струве «Русская мысль». В эмиграции сначала в Берлине. Член Русского научного института, сотрудник «Руля», «Русских записок» и историко-литературного альманаха «На чужой стороне»; выступал с докладами (в частности – о германском антисемитизме). Году в 31-32-м переехал в Париж. Был вдов, жил в большой нищете. Среди его работ – «Эмиграция французской революции» и книга о Монголии (по-французски). При германской оккупации зарегистрировался «по расовой принадлежности». В начале 1943 – взят. Недолго был в концентрационном лагере под Парижем, затем этапирован. Погиб в нацистском лагере в 1944.

Григорий (Гавриэль) Адольфович Ландау (1877—1941). – Сын видного публициста и издателя А. Е. Ландау. В 1902 закончил юридический факультет Петербургского университета. С 1903 выступал в периодике (газеты «Восход». «Наш день», «Еврейское обозрение», журналы «Бодрое слово», «Еврейский мир», «Вестник Европы», «Современник», «Северные записки»); участник ежегодника «Логос». Один из создателей «Еврейской демократической группы» (1904) и «Союза для достижения полноправия евреев в России» (1905). Видный кадет, член ЦК кадетской партии. В августе 1917-участник Государственного Совещания в Москве. С декабря 1917 член Исполкома петроградской еврейской общины. В 1919 эмигрировал в Германию, с 1922 по 1931 заместитель И.В. Гессена в газете «Руль». Помимо «Руля» печатался в журнале «Русская мысль», еженедельнике «Россия и славянство», сборниках «Числа» и др. Часто выступал с докладами на эмигрантских вечерах (в 1927 в докладе «Евразийское обольщение» критиковал «евразийство», как отрицающее ценности российской истории и ведущее к идейному большевизму). Из нацистской Германии перебрался в Латвию, сотрудничал в рижской газете «Сегодня». В июне 1941 арестован НКВД, в ноябре того же года умер в Усольлаге (близ Соликамска)^[528].

Среди его трудов: «Шутовская культура» («Наш день», 1908); статья «Сумерки Европы» («Северные записки», 1914, № 12), предвосхитившая «многое, что впоследствии создало мировую славу Освальду Шпенглеру»^[529], затем одноимённая книга (Берлин, 1923); «Польско-еврейские отношения» (Пг., 1915); «О преодолении зла» (в кн. «Труды рус. учёных за границей», т. 2, Берлин, 1923); «Византиец и иудей» («Рус. мысль», 1923, № 1-2); «Тезисы против Достоевского» («Числа», кн. 6, Париж, 1932); «Эпиграфы» (Берлин, 1927). Многое, написанное им, прошло мимо внимания современников. По консервативности своего духа не был принят прогрессивной общественностью. Глубокий мыслитель.

О Д. О.Линском (в Гражданскую войну бывшем в Белой армии) и В. С. Манделе (активном участнике политических собраний 1907—1918 в России, эмигрировавшем в Берлин, ум. 1931) нам не удалось найти сколько-нибудь значимых сведений.

А увещания и упрёки поведению евреев-эмигрантов в 20-е годы – были в Сборнике ещё открытей и резче того. Они призывали соплеменников «сознать свою ошибку и не судить ту Великую Россию, в которой они жили и с которой они сжились в течение сотни лет»; надо бы «вспомнить, как они требуют справедливости к себе и как они недовольны, когда их осуждают всех огульно за деяния отдельных лиц»^[530], надо не бояться «взвалить часть ответственности за всё происшедшее и на плечи еврейства»^[531]. – «Прежде всего точно определить свою долю ответственности и тем самым опровергнуть клеветы антисемитов… Это вовсе не означает приспособление к антисемитизму, как об этом протрубили некоторые еврейские демагоги… Это признание важно для нас самих, это – нагл моральный долг»^[532]. – «Еврейство должно пойти правым путём, соответствующим великой мудрости его религиозных заветов, ведущим к братскому примирению с русским народом… Строить вековое здание русского дома и еврейского жилища»^[533].

А «мы сеем бури и ураганы и хотим, чтобы нас ласкали нежные зефиры… Поднимется, я знаю, вопль: оправдывает погромы!.. Я знаю цену этим людям, мнящим себя солью земли, вершителями судеб и во всяком случае светочами во Израиле… Они, с уст которых не сходят слова: чёрная сотня и черносотенцы, [-] сами чёрные, тёмные люди, подлинные viri obscuri, никогда не разумевшие… величия творческих сил в истории…» От нас требуется «с повелительной необходимостью, чтобы мы меньше выпячивали свою боль, меньше кричали о своих потерях. Пора нам понять, что плач и рыдания… чаще [свидетельствуют] о душевной распущенности, о недостатке культуры души… Ты не один в мире, и печаль твоя не может заполнить вселенной… выставление напоказ своего только горя, своей только боли свидетельствует… о неуважении к чужому горю, к чужим страданиям»^[534].

  71