161 
— Вообще-то я вполне способна раздеться сама, — сказала она слабым голосом.
— Вы принцесса, — ответил он, — и моя обязанность служить вам. Через несколько дней вы привыкнете ко мне. — Он хихикнул. — И тогда просто забудете о моем присутствии. — Достав из шаровар щетку для волос, он сел рядом с ней и начал умело расчесывать ее роскошные волосы, нежно, но твердо справляясь с этим делом. Закончив, он спрятал щетку где-то в обширных складках своих шаровар и пошел к двери. Обернувшись на пороге, он улыбнулся и сказал ей:
— Я буду спать снаружи, в холле. Если я понадоблюсь, просто позовите.
— Куда ты забираешь мою одежду? — спросила она. — Это все, что у меня есть.
— Я должен отдать ее прачкам постирать, — ответил он. — Не беспокойтесь. Утром у вас будет целый сундук прекрасных платьев, обещаю. Спокойной ночи!
Она осталась одна. Одна, впервые за много месяцев. Несколько минут она неподвижно сидела в центре своей постели, глядя в арку, ведущую на террасу. Ее глаза ни на чем не задерживались, но мозг усиленно работал. Она оказалась за сотни миль от берега, за которым лежали еще тысячи миль воды, отделявшие ее от родины. Эта мысль отрезвила Велвет. Найдет ли ее семья, вернее, смогут ли они когда-нибудь найти ее? А если ее и найдут, что осталось для нее в Англии? За месяцы, прошедшие со дня смерти Алекса, она приучила себя к мысли, что посвятит свою жизнь заботе о своих стареющих родителях, но правда такова, что ни Адам, ни Скай никогда не будут стариками в обычном смысле этого слова и, кроме того, они — одно целое. У нее же нет никого. Даже у Пэнси есть Дагалд, и об этом еще предстояло серьезно подумать.
Ребенок, которого носила под сердцем Пэнси, несомненно, Дагалда, и он имел на него такие же права, как и она. Пэнси обязательно должна вернуться в Англию со своим ребенком, чтобы воссоединиться с Дагалдом. Это необходимо! Велвет, правда, почувствовала облегчение, сообразив, что пройдут многие месяцы, прежде чем Пэнси решится куда-нибудь поехать.
Велвет глубоко вздохнула и вытянулась на постели, сбросив с себя шелковое покрывало. Из арки чуть заметно тянуло ветерком, но он был теплым и наполненным неведомым тонким сладким ароматом. Ей стало интересно, что это такое, и она решила спросить завтра у Адали.
«А что будет со мной?..»— подумалось вдруг ей. Португальцы решили заслужить расположение Великого Могола, послав ее в гарем. Акбар — добрый человек, но насколько он терпелив? Сможет ли она покориться ему? Сможет ли стать его наложницей? Ее обуял страх. В голове бродили тревожные мысли, но Велвет, измученная нравственно и физически выпавшими на ее долю в последние месяцы испытаниями, сама не сознавая того, провалилась в глубокий сон.
Встала луна и посеребрила кварталы Фатхнур-Сикри, отражаясь в его озерах и фонтанах. Красновато-белый песчаник заблестел под луной, когда ее холодные лучи коснулись причудливых куполов, витых колонн и резных стен дворцов. Вокруг — тишина и спокойствие, изредка нарушаемые воем гиены, выискивающей падаль род стенами города.
В гареме Властителя женская охрана сонно клевала носами на своих постах, моментально вытягиваясь по стойке смирно при виде Акбара, проходившего мимо. Он на секунду задержался у входа в комнату Велвет, и тут же Адали вскочил на ноги, открывая для него двери. Акбар молча вошел и, остановившись рядом с постелью, посмотрел на спящую девушку. Его глаза медленно отметили изящество ее девичьего тела: чудесные, гладкие, округлые груди, тонкую талию, длинные стройные ноги, маленькие аккуратные ступни. В лунном свете ее кремовая кожа казалась еще более безупречной. Волосы рассыпались по подушке, и он, протянув руку, пощупал их шелковистые локоны. И вздохнул. Она безупречна, безукоризненно красива, и он жаждал обладать ее телом. Но не только им.
Женщин его страны с колыбели учили кротости, и, хотя некоторые из них обладали сильным характером, мало кто отваживался на протест, на собственное мнение. Те же, кто на это решался, делали это или ради своих сыновей, или ради мужей, которые были либо слишком молоды, либо слабы, либо и то и другое. Индийские женщины не вели с мужчинами умных разговоров, считая такое поведение нахальным и грубым. В уединении спальни женщина говорила о любви, или о своих детях, или беспокоилась о здоровье своего повелителя.
Эта молодая женщина, однако, совсем другая. Он понял это с первого момента, когда ее, визжащую, втащили в его покои. Индийская женщина безропотно подчинилась бы насилию, но не эта английская роза. Она достаточно хорошо образованна, как он успел заметить, ее французский даже лучше, чем у того иезуита, который учил его.
161 
