207 
Все это делалось, конечно, тихо, почти секретно. У Акбара хватало государственных проблем: раздоры между мусульманами, индуистами и буддистами в любой момент могли вылиться в восстание. И все же его последний ребенок был крещен иезуитами в доме ее матери в присутствии только ее родителей, Пэнси, ставшей ее крестной матерью, Ругайи Бегум и Иодх Баи. Заодно Велвет воспользовалась возможностью, чтобы окрестить и сына своей камеристки, которому исполнился уже год. Два иезуита, проводивших церемонию крещения, один из которых стал крестным отцом ребенка, были очень удивлены, узнав, что у Акбара жена христианка.
— Дитя мое. — воскликнул отец Ксавьер, старший из двух, человек с добрым, усталым лицом, — как случилось, что вы попали в такое место? Когда вы последний раз исповедовались? Когда последний раз получали причастие? Вы не боитесь за свою душу? И кто вы такая? Вы не производите впечатления простой крестьянской девушки.
— Кто я такая, для вас не должно иметь значения, отец Ксавьер, — ответила Велвет. — Но чтобы удовлетворить ваше любопытство, сообщу: у себя на родине я была католичкой, происхожу из семьи знатных аристократов. Меня предательским путем захватили в плен люди, что стоят на самом верху иерархической лестницы, и прислали сюда, к нашему повелителю Акбару. Те, кто пытался мне навредить, вместо этого оказали мне громадную услугу. Я нашла истинную любовь и счастье, вышла замуж за нашего повелителя.
— Но это не христианский брак, миледи, — заволновался священнослужитель.
— Какое это имеет значение в местных краях? — ответила Велвет. — Когда-то, не так давно, это было важно для меня. Но с тех пор я поняла: Бог судит человека по тому, что заложено в его сердце, а не по тому, как он молится.
Иезуитов ошарашили такие речи, но тем не менее они окрестили ребенка, после чего удалились, предварительно поклявшись хранить все в тайне. Велвет была удовлетворена.
На первый день Рождества Акбар преподнес своей фаворитке нитку ярко-зеленых изумрудов и такие же серьги. На следующий день он подарил ей гнедую кобылу чистых арабских кровей, резную шкатулку из слоновой кости, в которой лежали нитки розового жемчуга, шахматную доску с квадратами из белого и зеленого мрамора и фигурками из слоновой кости и зеленой яшмы, усыпанными драгоценными камнями. На пятый день он подарил ей красиво отделанную позолоченную барку с сиденьями, обитыми малиновым бархатом, чтобы она могла плавать по дворцовому пруду. Шестой день принес ожерелье из алмазов и такие же серьги. На седьмой она обнаружила под своими окнами прекрасную слониху с покрывалом, расшитым золотом, жемчугом и драгоценными камнями, задравшую в приветствии хобот, На восьмой день Рождества Акбар подарил своей жене все доходы с земель, на которых стоял ее дворец в Кашмире. На девятый — отлитые из чистого серебра носилки с пурпурными подушками и лиловыми занавесками и четырех рабов в придачу, чтобы носить их. На десятый — ожерелье из бесценных рубинов и два золотых браслета с рубинами же. На одиннадцатый — пару пятнистых охотничьих кошек. И наконец, на Двенадцатую ночь, в канун Рождества, он удостоил ее самого щедрого дара из всех. Ее три раза взвесили на весах: первый раз ее вес вернули ей в серебре, второй раз в золоте и третий раз в драгоценных камнях.
— Господи! Господи! — только открывала рот Пэнси. — Вы теперь, наверное, самая богатая женщина на всем свете, миледи! Дома никто бы не поверил, если бы узнал.
Акбар рассмеялся, когда Велвет перевела, что сказала камеристка.
— Это я самый богатый человек на свете, и богат я твоей любовью, — сказал он. — А твоя любовь значит для меня гораздо больше, чем все эти груды золота и драгоценностей. Ты для меня — весь мир, Кандра. До того как я узнал тебя, я не жил. Я существовал. — Его губы ласково прикоснулись к ее лбу, потом нашли губы.
«Я никогда не устану от его поцелуев, — подумала она. — Он переносит меня в какое-то волшебное царство».
Их поцелуй стал страстным, его губы изучали ее как будто в первый раз. Ее рот всегда был теплым и ждущим. Акбару казалось, что он куда-то плывет, и по ее шепоту наслаждения понимал, что она испытывает подобные же чувства. Его руки скользнули по ее обнаженному телу, лаская, поглаживая, щекоча ее жаждущую плоть. Он нашел ее груди, восхищаясь безупречностью их форм. Они так чудесно тверды и шелковисты и налиты молоком, которым она вскармливала их дочь. Ему доставляло почти физическое наслаждение просто глядеть на эти два полушария гладкой молочно-белой кожи. Он наклонил голову и прижался к темно-розовому соску, уже сморщившемуся от ее собственного возбуждения. Из него брызнула тонкая струйка молока, и Акбар быстро слизнул ее языком.
207 
