Особенно,... 
216 
— Ты выглядишь такой серьезной, сестренка! — Рядом с ней оказался Мурроу и обнял ее за плечи.
— Я боюсь будущего, — честно призналась она.
— Да ну же, малышка! — сказал он, стараясь развеселить ее. — Мать и Адам ждут не дождутся, когда ты вернешься в Гринвуд. Радуйся! Ты наконец-то дома.
— А Алекс? Он тоже ждет не дождется меня? Мур.
— Мать отослала Алекса домой, в Шотландию, еще до того, как я уехал. Так как она не могла точно знать, когда мы вернемся. Не думаю, что она послала гонца в Шотландию.
— Это хорошо! Я еще не готова к встрече с ним.
— Велвет…
— Он так же виноват в том, что случилось, как и я; Мурроу. Если бы он не впутался в эту дуэль с лордом де Боултом, ничего бы не произошло. В этом деле я потеряла гораздо больше, чем мужа.
— Он гордый человек, Велвет. Будь великодушной, — посоветовал Мурроу.
— С какой стати? — спросила она. — Мы оба должны быть великодушны и всепрощающи по отношению друг к другу!
«Господи, — подумал он, — как же она изменилась! Хотел бы я знать, правильно ли мы поступили, привезя ее сюда?»
— Иногда, — сказал он вслух, — женщина должна показывать дорогу мужчине, сестра. Помни об этом в своих отношениях с Александром Гордоном.
— Какое сегодня число? — спросила она.
— Девятое августа, — ответил он.
— Сегодня моей дочери исполнился год, — сказала она и, повернувшись, ушла в свою каюту.
Он чувствовал себя так, как будто она его ударила. Говорила она спокойным голосом, как о чем-то, к ней вовсе вроде бы и не относящемся, но он не мог не почувствовать пронзительной боли. Сам любящий отец, Мурроу О Флахерти не мог не думать о ребенке своей сестры, маленькой принцессе, наследнице престола, с которой Велвет заставили расстаться. До сегодняшнего дня она никогда не говорила о своей дочери, и, честно говоря, у него не хватало духу спросить ее о ней. Он поговорил только с Пэнси, которая рассказала ему о ранней красоте его племянницы, ее редких бирюзовых глазах.
— Никогда не видела такого прелестного ребенка, — призналась Пэнси и потом добавила:
— Не правильно было заставлять миледи оставлять ребенка, но епископ боялся, что лорд Гордон не примет девочку, да и лорд Акбар все равно никому бы ее не отдал. Он сказал, что это все, что у него осталось от его любви к миледи. Они там, в гареме, говорили, что и не упомнят, когда он так увлекался женщиной, как госпожой Велвет. — Тут Пэнси, вдруг вспомнив о своем месте, на мгновение запнулась, прежде чем сказать:
— Что-то я больно разговорилась. Вы же не выдадите меня, капитан О'Флахерти?
— Нет, Пэнси, я тебя не выдам, если ты не расскажешь Велвет, о чем я тебя спрашивал.
Мурроу покачал головой. Положение действительно трагическое. Оставалось только надеяться, что Алекс и Велвет помирятся и Велвет как можно скорее родит нового ребенка. Она никогда не забудет своего дитя, оставленного в Индии, но, может быть, со временем и с появлением других детей воспоминания о прошлом изгладятся, и потерянная дочь будет казаться просто мертворожденной, о которой помнят, но которой не знают.
Он распорядился, чтобы с «Морского сокола» спустили шлюпку. Если повезет, там, где они причалили, их будет ждать барка. На этот раз его планы оправдались с поразительной точностью. В условленном месте и правда оказалась барка. Велвет, Пэнси, Даги, Майкл и Мурроу взошли на нее и поплыли вверх по реке к Гринвуду. Уже стемнело, и ветер был прохладным. Велвет плотнее запахнулась в плащ.
Когда она оправилась настолько, что начала интересоваться окружающим, она выяснила, что кое-какая ее одежда была упакована для нее Дейзи и отправлена с Мурроу в Индию. Хотя среди них были прехорошенькие платья, в это утро она выбрала черное шелковое платье с низким вырезом и гладкими рукавами с простыми белыми кружевными манжетами. Платье было скромное, почти суровое. Такой же простой был и плащ, обшитый по краям белым шелком.
Барка ткнулась в причал Гринвуда. Взглянув вверх, Велвет подумала, что никогда не видела, чтобы ее мать бежала так быстро. Дейзи едва поспевала за ней. Позади них шли ее отец и Бран Келли. Мурроу спрыгнул с барки и, обернувшись, помог сестре сойти на берег.
Скай остановилась в нескольких шагах и долго смотрела на молодую женщину в черном плаще. В памяти у нее сохранился образ тринадцатилетнего ребенка, какой она ее видела в последний раз. Женщина, стоявшая перед ней, никак не походила на этот образ. Это была красавица, познавшая любовь и пострадавшая за нее. Что сталось с маленькой девочкой? И тут, так же быстро, как ей в голову пришел этот вопрос, пришел и ответ на него. Время. Прошло время. Время, которое она и Велвет провели порознь, и за это время девочка стала женщиной. Ее глаза налились слезами, но были ли они вызваны сожалением о тех мгновениях, которые ей и дочери уже не вернуть, или собственной болью Велвет, она не знала.
216 
