Последние отзывы

  58  

"Скай, нам надо поговорить."

“Я знаю, что ты собираешься сказать, Олли, но ответ нет.” Она сделала глоток чая. Удивительно, после того, что случилось, Оливеру все еще удалось быть твердым. Он действительно был хорошим Проводником.

“Скай, будь разумной.”

“Я не разумна? Они собираются поместить нас в тюрьму, или не важно, что они делают людям как мы.” Шайлер пожала плечами. Она знала наказание за уклонение от правосудия Конклава: тысяча лет Изгнания. Ваш дух запрут в коробке. Но что, если она не была бессмертна? Что они сделают с ней тогда? И что случиться с Оливером?

“Ты слышала, что сказал Джек. У Конклава есть проблемы побольше прямо сейчас чем мы. Кроме того, возможно на сей раз они поверят тебе. Огонь в отеле Ламберт был во всех газетах, и европейское Конклав готов к борьбе, у них есть свидетели, которые видели Левиафана! Они не могут отрицать это больше.”

“Даже если они поверят мне сейчас, они не позволять нашим действиям остаться безнаказанными. Ты знаешь это лучше меня,” сказала Шайлер.

“Да, но это было, когда Чарльз Форс был Регисом. Прямо сейчас никто не возглавляет Конклав. Они напуганы и дезорганизованы. Я думаю, что безопасно поехать домой.”

“Напуганные люди делают худшие суждения,” настаивала Шуилер. “Я не доверяю организации, которая сделала политику из страха. Как насчет тебя? Ты – также предатель, ты знаешь. Что относительно твоих родителей? Они пойдут после них.”

Пока семья Оливера была оставлена в покое, кроме их каждого движения, прослеживаемого Венаторами: телефоны прослушивали, счета анализировали. Родители Оливера сказали ему во время одного из их редких телефонных звонков, что они не могли пойти в Dean amp; Deluca, не чувствуя, что за ними наблюдали.

Оливер глотнул из своей большой банки Foster’s. "Я думаю, мы можем их купить".

Шайлер взгромоздила пустую чашку в пустую миску. "Прости?"

"Откупиться от них. Конклаву нужны деньги. Они практически сломлены. Мои родители на плаву. Я могу купить мой выход из этого положения, я знаю, что могу ".

Почему она спорила? Оливер говорил ей то, что она хотела услышать, что они могут вернуться домой, и все же она испугалась.

"Я не хочу идти"

"Ты врешь. Ты хочешь поехать домой. Я знаю это. И мы поедим. Конец дискуссии." сказал Одивер.

"Я забронировал билеты на следующий рейс. Я больше не хочу ни чего слышать".

Оливер не разговаривал с ней весь вечер. Она заснула с болью в шее от напряжения. Почему она так упряма, спрашивала она себя засыпая. Оливер хотел только лучшего для нее.

Почему ты так упряма?

Шайлер открыла глаза.

Она была в Нью-Йорке, в ее спальне. Поблекшая бродвейская Театральная афиша, с загнутыми от времени углами, закрывала желтые стены.

Ее мама сидела на ее кровати

Это был сон. Но не обычный. Сон о ее матери. Она не думала о ней много. У нее даже не было времени попрощаться с ней, когда она покинула Нью-Йорк год назад.

Это был первый раз, когда она видела свою мать с тех пор, как Аллегра появилась на Корковадо, держа меч.

Аллегра посмотрела на Шайлер серьёзно

“Ты знаешь, что он прав. Проводники всегда правы. Ты не можешь так жить. Без надлежащего ухода и заботы преобразование убьет тебя. Ты не можешь рисковать своей жизнью как сейчас.”

“Но я немогу вернуться домой,“ сказала Шайлер. “Как бы я не хотела, я не могу.“

"Нет можешь."

"Я не могу! Шайлер потерла глаза.

“Я знаю ты боиштся того, что случится, когда вернетесь. Но ты должна взглануть страху в лицо, Шайлер. Если ты и Аббадон предназначены друг другу, то нет ничего, что кто-нибудь, не он, не даже ты, может сделать, чтобы разлучить вас.”

Ее мать была права. Она не хотела возвращаться домой, потому что тогда Джек будет очень близко. Джек, который был все еще свободен… Джек, который целовал ее так неистово… кто мог все еще быть ее… Но если она будет держаться подальше, то она не будет испытывать желание видеть его и предать Оливера.

"Ты не можешь быть с кем-то только потому, что не хочешь причинить ему боль. Ты должна подумать о собственном счастье", сказала Аллегра.

“Но даже если мы будем вместе, то это убьет Джека,” сказала Шайлер. “Это против Кодекса. И он ослабеет…”

“Если он рискнет, чтобы быть с тобой, кто ты, что бы говорить ему, что делать с его жизнью? Посмотри на меня. Посмотри, как многим я рисковала, что бы быть с твоим отцом.”

“Мой отец мертв. А ты в коме. Я фактически росла сиротой,” сказала Шайлер, даже не пытаясь не непоказывать горечь в своем голосе. Она никогда не знала своего отца, он умер прежде, чем она родилась. Что касается Aлегры? ну, не было больше отношений, которые мог иметь кто-нибудь с живым трупом, ну вот. Скажи мне, Мама, это стоило этого? Стоила ли твоя "большая" любовь к моему отцу, того что случилось с твоей семьей?”

  58