Вместо предисловия

Славке, моему коллеге, страшно везет. В Париже он впервые, всего на сутки. Освещает европейское турне министра иностранных дел. Но как оказалось, сегодня снимать ничего не надо, на Славку свалился нежданный выходной, и можно сидеть на Монмартре и пить пиво. Стоит рекордно теплый октябрь, и Славка излагает свою теорию городов:

— Как город тебя встретит в первый раз, так и пойдет. Вот в Екатеринбурге, например, в первый приезд мне ужасно не повезло. И с тех пор самые подготовленные съемки срываются, самые «железные» интервью отменяются, хоть ты тресни. А Париж, чувствую, — мой город.

Года через три Славка приедет в Париж во второй раз, снова в командировку. Приедет по какому-то совершенно невинному поводу, но попадет в самую гущу фермерской акции протеста, снимет роскошный стэнд-ап на фоне массовой драки с полицией (дубинки, кровь на асфальте, вывернутые руки, лязг наручников и Славка с микрофоном — все одним планом! — умереть от зависти, какой стэнд-ап). Потратит на все про все часа три и еще успеет заехать ко мне и выпить стаканчик уже не помню чего.

Но мы этого пока не знаем. Я только что приехала в Париж, сменив кресло ведущей Первого канала на корочки собственного корреспондента, и еще не успела снять ни одного репортажа. Мы сидим на Монмартре, пьем пиво, и я вспоминаю, как когда-то Париж встретил меня.

Кажется, это был 94-й. Денег не было, до Парижа я добиралась на автобусе — так было дешевле. Двое суток я наблюдала, как коровы на проплывающих за окном полях становились все породистее и толще, а дома — богаче и цветистей. В Париже у Нотр-Дам меня ждал Джорджо, который примерно так же добирался в Город всех влюбленных из Рима. Мы поселились на улице Муффтар, той самой, на которой снимали замечательный фильм «Окно в Париж». Это был тесный номер в гостинице для нищих студентов, в которой даже постельное белье выдавалось за отдельную плату. И в первую же ночь у нас украли все деньги.

Даже не знаю, почему мы не заперли комнату на ночь. Кто-то просто тихо вошел и аккуратно обчистил карманы. Остались одни копейки. К счастью, мы успели заплатить за гостиницу с завтраком на 8 дней вперед и отоварились музейным абонементом, который был очень выгодным, если посещать по 2–3 музея в день. Так мы жили больше недели. Четверть багета, масло, джем и кофейный напиток по утрам — вот и вся еда. Иногда удавалось стащить остатки булки с соседних столиков, и тогда у нас был ужин. И по вечерам, сидя у окна в убогой гостинице, мы могли гораздо спокойнее переносить соседство с греческим рестораном, из которого шел невыносимый запах чесночно-помидорно-мясного. К концу парижских каникул у нас начали выпирать ребра.

Питались мы в основном пищей духовной: 17 музеев за 8 дней! Что это было за пиршество! Ноги стерты в кровь (денег на метро тоже не осталось), мы валились от усталости и впечатлений. И были абсолютно счастливы. Париж — единственный город в мире, где можно страдать, но не быть несчастным. Не помню, кто из классиков это сказал…

… Славке моя история нравится. Мы берем еще по стаканчику. Стоит великолепный золотой октябрь, и я еще не знаю, что через неделю в парижских пригородах начнутся волнения. Гибель двух подростков, преследуемых полицией, спровоцирует невиданные прежде беспорядки, которые в итоге окажут заметное влияние на ход президентских выборов. Выходцы из эмигрантских семей станут жечь машины, громить магазины, и я не буду спать 3 недели подряд, сниму 29 репортажей, чем поставлю рекорд, вымотаюсь вконец, буду вываливаться из всех джинсов, но останусь довольна: боевое крещение, кажется, прошла…

И еще пойму, что Париж будет всегда испытывать меня на прочность.

И давать больше, чем я от него жду.

Как на ладони

Париж можно довольно подробно рассмотреть в Интернете:

<blog.paris-26-gigapixels.com>.

Здесь более 2000 фотографий, соединенных «без шва». Они образуют самую масштабную панораму французской столицы из всех, выполненных когда-либо. Тут есть краткая информация о 20 наиболее важных достопримечательностях — от собора Нотр-Дам до делового квартала Ла Дефанс.

  1