228 
– Вот сюда, товарищ Загаржецкий. Прямо на скалу. Здорово замаскировали!
Даже не ответил сотник. Только ударил коня каблуком – и крест сотворил…
…И расступилась скала.
Только когда с седла слез да снег мокрый пощупал – поверил. А вот и солнышко! Здравствуй, родное!
Близкий лес, санный след на дороге, а за спиною – ворота. Кирпичные, старые. За воротами – тоже кирпич. Стояло что-то тут в давние годы. Рухнуло – одни руины остались.
Вздохнул сотник, воздух сырой губами попробовал.
Эх, славно!
И хуже смерти было обратно в Ворота поворачивать!
* * *
Пока назад ехал, мысли собирал, словно черкасов после боя. Перво-наперво Юдку-кровопивца порубать! Нет, не то! Перво-наперво хлопцам слово сказать…
– А какая твоя политическая платформа будет, товарищ Загаржецкий?
Очнулся сотник. Еще этих сдыхаться следует. Пусть катят в свой Катеринослав!
– Я потому спрашиваю, товарищ Загаржецкий, что сейчас все, кто за народ да за пролетарьят мировой, вместе быть должны!
Только и вздохнул пан Логин. Вот привязался, отаман мышиный! И где только слов таких нахватался?
– За кого мы, то наше дело, – нахмурился он. – Так что как встретились, так и разъедемся, пан зацный!
Сказал – и взгляд вперед бросил. И от того, что увидел, душа похолодела.
…Вместо линии ровной, рушницами ощетинившейся, – ярмарок сорочинский. Никак, бьются? Да нет, не бьются – обнимаются!
Обнимаются?
Рот раскрыл – да слов не нашлось. Хлопцы! Да чего ж вы это творите? Да что ж это деется, в христа-богородицу да параскеву пятницу через почаевский крест?!
Юдка душегубец
Смешались, зашумели, набежали со всех сторон.
Гвалт!
– Эй, товарищи! Кончай биться, давай мириться! Даешь братание!
– Или не свои мы? Вяжи ахвицеров да отаманов! Да здравствует мировая революция!
– А кому самогону? Выпьем за всеобщую погибель контры!
– Даешь!!!
Уже обнимаются. Целуются даже. Вэй, меня не надо!
– Здоров, товарищ!
Эге, никак жид? Шапка с лентой, пистоля дивная на ремне, да только нос не спрячешь!
– Шолом!
Удивился, моргнул, снова моргнул. Я и сам удивился. Или не так сказал?
А у чортопхайки уже и горелку льют. Льют, не жалеют.
– Налетай, товарищи! Не старый, чай, режим! Анархия – мать порядка!
– Гур-р-ра-а-а!
Вначале подивился я даже. Чего это с панами черкасами? Только что из рушниц в заброд этих целили, а теперь горелку вместе пьют! Подивился – но тут же понял. Страшно было панам черкасам на Околице. Хоть и бодрились, и гонор держали – а страшно. И тут – свои. Какие-никакие, хоть под хоругвью черно-красной, но свои!
– А ну, товарищи, на митинг! На митинг!
Миг – и вот уже оседлал чортопхайку какой-то лохматый в длинном лапсердаке. А шляпа-то, шляпа!
Вэй, даже завидно!
– Товарищи! Братва! От имени Гуляйпольского Ревкома приветствую героический партизанский отряд из города Валки! Ура!
Заорали – уши зажимай. А чего не поорать, если горелку подливают, не жалея?
– И ты выпей, товарищ! За революцию!
Это мне? Ого, и вправду – не жалеют!
У-у-у-ух!
– Какой сейчас, товарищи, политический момент? А такой сейчас политический момент! Революция – это, товарищи, факт! А раз факт, то каковы выводы из этого факта?
Хорошо, хоть горелки не пожалели! Такое слушать – не на трезвую голову. Да и на пьяную тоже, признаться…
Но ведь слушают!
– Перво-наперво, власть народу! То есть – вам! Не нужно нам ни офицеров, ни отаманов, ни прочей сволочи. Правильно?
– Гур-р-ра-а-а!
И тут я понял. Ой, неглупые эти разбойники! Пана Логина в сторонку отвели, а сами его хлопцами занялись. А то, что слова непонятные, так это даже лучше. Убедительней!
– Второе, значит, земля крестьянам! Панам – петуха красного, добро всякое забрать, а землю взять – и поделить. И чтобы поровну. Правильно?
Все-таки гайдамаки! И зброя иная, и амуниция, а нутро то же. Вэй, наслушался! Наслушался, насмотрелся…
– А как у вас, товарищ, с еврейским вопросом?
Эге, жид давешний! Ну и дела, уже и жиды в гайдамаки подались!
– Будем знакомы. Я – Аркадий Харьковский, секретарь еврейской секции ревкома. А ты кто будешь?
Ну, если он Харьковский…
– Иегуда бен-Иосиф… Уманский. А что пан Харьковский под еврейским вопросом разумеет? Как жидов на палю набивать? Тогда пан попал куда следует.
Вэй, опять не то сказал! Рассердил пана Харьковского.
– Во-первых, товарищ Уманский, слово «жид» есть ругательное, а потому надо говорить не «жид», а «еврей». Во-вторых, читал ли ты статьи товарища Жаботинского?
228 
