Особенно,... 
88 
Миллиардер нуждался в «коконе» – умении держать двойную оборону, не позволяющую бомбардировать окружающих своими мыслями, а также дающую возможность самому избежать бомбардировки. Никто не учил ван Седельрика, как это делать. Учиться же здесь, на вилле, было поздно. На краткий срок восстановившись до нормы, жертва «Цаган-Сара» нуждалась в помощи – иначе ей не удалось бы сделать последние распоряжения. Что ж, «коконом» умирающего стала Регина. Всё время рядом – держать периметр, включив пациента в свою систему блоков; присутствовать, не отходя ни на шаг, сроднясь с человеком, не слишком приятным для доктора ван Фрассен, ближе, чем любовники, чем мать с сыном во чреве ее. Вот почему бегство в туалет было для Регины несбыточной мечтой. Оставалось надеяться, что в кабинет зайдет кто-то из коллег, взяв опеку ван Седельрика на себя – пока она слетает облегчиться.
Леопольда Эйха курировал маркиз Трессау. Диттера Зоммерфельда – Ансельм Лонгрин. Амалию Зоммерфельд – старуха Шеллен. Сперва ван Седельрика хотели отдать Шеллен, а беременную Амалию – Регине. Но Регина категорически отказалась, не вдаваясь в подробности, а Тиран не стал спорить. Тем более что Шеллен горой встала на сторону молодой коллеги.
«Если станет невмоготу, объявлю перерыв на правах лечащего врача. И велю пациенту сопроводить меня до дверей дамской комнаты. Дверь – не помеха. А вот расстояние в пару этажей – уже проблема для такой тонкой работы. Попадись между нами стена, непроницаемая для ментал-связи – иди знай, чем дело кончится! Может, ничем, а может, обмороком нотариуса…»
– Рекомендую воспользоваться моим персональным туалетом! – рявкнул ван Седельрик, с раздражением уставившись на Регину. Лицо магната налилось дурной кровью. Взгляд сулил гром и молнию. – Ваша моча уже бьет мне в голову. Вовсе не обязательно тащиться на второй этаж, в общий сортир. Холл, третья дверь налево. Справитесь?
– Ага, – пискнула смущенная Регина.
– Не забудьте вымыть руки.
И он продолжил диктовать:
– Принадлежащий мне остров Скорпион, расположенный в Фарском море, завещаю передать транспортной компании «Космос-Альфа» с тем, чтобы на острове были построены лагеря отдыха для детей космолетчиков, погибших во время рейсов. «Космос-Альфа» также возьмет на себя содержание семейного кладбища ван Седельриков, расположенного на Скорпионе, где я завещаю похоронить и меня. Исполнителем этой моей посмертной воли я назначаю мою мать Руфь, урожденную Цельс-Брандауэр… Всё, перерыв на пять минут. Я хочу спокойно допить пиво. Я даже готов сопроводить вас, доктор ван Фрассен, хоть на двор, в кусты, хоть в общественную уборную. Потому что вы брезгуете моим туалетом, несмотря на разрешение. А тут ковры, и, замечу, бесценные ковры. Мне не хотелось бы…
Пунцовая как роза, Регина выскочила из комнаты. Когда же она вернулась, ситуация поменялась: теперь нотариус диктовал, а ван Седельрик записывал от руки:
«Находясь в здравом уме, сознательно и добровольно объявляю о своем желании, чтобы моя жизнь не продлевалась при изложенных ниже условиях, и заявляю о следующем:
1. Если в какое-то время я буду находиться в одном из нижепоименованных состояний:
– в терминальном состоянии;
– в коматозном состоянии при отсутствии реальных перспектив возвращения сознания;
– в устойчивом вегетативном состоянии при отсутствии реальных перспектив возвращения основных мыслительных функций,
то в соответствии с процедурой, установленной законодательством Ларгитаса, я настоящим делаю распоряжение о том, чтобы меры по поддержанию моей жизни:
– включая искусственное питание и введение жидкости;
– включая искусственное введение жидкости, но не питание;
– исключая искусственное питание и введение жидкости,
были прекращены и тем самым мне была бы дана возможность умереть.
2. В случае, если я буду находиться в состоянии, не позволяющем непосредственно отдавать распоряжения, связанные с продолжением мер по поддержанию моей жизни, члены моей семьи и лечащий врач должны рассматривать настоящее завещание как последнее выражение моего законного права отказаться от терапевтического, хирургического или ментального лечения и принять все последствия этого отказа.
3. Я полностью осознаю смысл настоящего завещания, нахожусь в возрасте не младше 18 лет, мое эмоциональное и умственное состояние дает мне право составить завещание о жизни.
88 
