Последние отзывы

  42  

Тем не менее никто не собирался давать ей поблажки, хождение по мукам продолжалось, и к концу недели Анна успела не раз пожалеть о своем возвращении в школу, тем более что она все равно собиралась оставить балет. Ради чего она терпит все эти пытки, что стремится им доказать, если в один прекрасный день ей предстояло уйти к Николаю и расстаться с балетом навсегда? Однако гордость твердила о том, что ей следует уйти с честью, и она не намерена была отступать, даже если это будет стоить ей жизни. Впрочем, в ее теперешнем состоянии скоропостижная смерть от непосильной нагрузки и бесконечной боли казалась не более чем желанным избавлением от мук.

Так прошло две недели, и вдруг мадам Маркова вызвала Анну к себе в кабинет. Анна недоумевала, что мог означать этот вызов. Она не могла припомнить, когда в последний раз была в этом кабинете, в отличие от остальных учениц. Для них такие визиты неизменно кончались обильными слезами, а подчас и немедленным исключением из школы. И Анна терзалась от страха, уж не уготована ли и ей такая же судьба. Мадам Маркова сидела очень прямо и совершенно неподвижно за своим рабочим столом и долго смотрела на свою ученицу, прежде чем соизволила заговорить:

– Я отлично вижу, что с тобой произошло, по тому, как ты пытаешься танцевать и как ты работаешь. Если не хочешь, можешь ничего мне не говорить – выбор за тобой.

Конечно, Анна собиралась рассказать ей обо всем, но только не так, словно ее загнали в угол, и не сейчас. Сначала она должна убедиться, что у Николая все в порядке. Неизвестность и тревога грызли ее все сильнее с каждым днем. Мадам Маркова была абсолютно права – любовь к Николаю отвлекала ее от танцев. Теперь Анне было труднее сосредоточиться только на том, что она делает, на каждом движении тела. Изменения происходили не на физическом, а прежде всего на духовном уровне. И тем более удивительным было то, что мадам Маркова сумела их уловить.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, мадам. Я не отхожу от станка с того самого дня, как вернулась в школу. – Ее голос зазвенел от невольных слез. За годы, проведенные в балетной школе, Анна не привыкла получать выволочки. Еще никогда ее труд не подвергался такому унижению. Напротив, мадам Маркова не скрывала, что гордится Анной, вплоть до недавнего времени. Похоже, теперь от одного вида некогда любимой ученицы наставница приходила в ярость.

– Ты стараешься работать как можно больше. Но этого недостаточно. В твоей работе больше нет жизни, нет одухотворенности. Я ведь говорила не раз, что ты добьешься совершенства только в том случае, если отдашь свою любовь, свое сердце, свою кровь и даже саму жизнь тому искусству, которому мы призваны служить. Иначе не стоит и пытаться. Лучше отправляйся чистить выгребные ямы или ковыряться в земле – по крайней мере принесешь хоть немного пользы. Потому что на свете нет ничего хуже танцовщицы, не способной вложить в танец частицу своей души.

– Я очень стараюсь, мадам! Мне пришлось сделать слишком большой перерыв. Я и сейчас еще не до конца восстановила силы! – При этих словах она не смогла удержаться от слез, но у мадам Марковой они не вызвали ничего, кроме брезгливости и возмущения. У нее был такой вид, будто она поймала Анну на воровстве.

– Кажется, я говорила о твоем сердце. И о твоей душе. А не о мышцах на руках и ногах. Мышцы вернутся. А сердце – нет, если тебя угораздило где-то его потерять. Тебе придется выбирать, Анна. До сих пор ты выбирала правильно. А теперь ты ничуть не лучше остальных. Ты никогда не была такой. Ты была на голову выше. Невозможно иметь все на свете. Невозможно отдавать свое сердце мужчине и оставаться воистину великой танцовщицей. А ведь ни один мужчина в мире не стоит твоей карьеры… ни один из них не стоит настоящего балета.

Как бы он ни был хорош, рано или поздно он разочарует тебя. Так же, как разочаровала меня ты и как пытаешься задурить себе голову. Тебе незачем было возвращаться сюда. Ты же пустышка, ничтожество, одна из тех серых мышек, которым не светит ничего, кроме кордебалета. Ты больше не похожа на приму!

Это был жестокий, смертельный удар, поразивший Анну в самое сердце.

– Это неправда! Ведь у меня остался прежний талант, и мне нужно всего лишь восстановить форму!

– Ты позабыла, как это делается! Ты стала равнодушной! В твоей жизни появился некто, присвоивший всю любовь, отданную когда-то балету! Я это вижу, я это чувствую! Ты больше не танцуешь, ты просто машешь руками и ногами!

  42