ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  34  

— Не стыдно? — спросил Фантомас.

— Нет, — ответил честный Крайцман и встал в строй. Мы загалдели.

— Разговорчики! — прикрикнул Фантомас. — Всем по двадцать отжиманий!

Отжавшись пятнадцать раз, я упал и с удовольствием ощутил под собой твердый и холодный пол спортзала. Рядом пыхтел Ритка, набирая лишний десяток сверх нормы.

А потом мы еще долго смотрели на Фимочку, продолжавшего сгибать и разгибать ручки.

Плотное тельце пружинисто металось взбесившимся домкратом, и конца-краю этому безобразию не предвиделось.

— Девяносто пять… — выдохнул Ритка.

— Девяносто шесть, — поправил его Фимочка и продолжил. Фантомас отыскал журнал и нашел в нем Фимкину фамилию. Ткнул в нее толстым прокуренным ногтем, погладил сизую макушку, нахмурился.

— Марта Крайцман ваша родственница? — спросил Фантомас.

— Родственница. — Фима прекратил отжиматься и неторопливо встал. — Мама. А на турнике… у меня запястье было сломано. Срослось неудачно.

— Это неважно, — кивнул Фантомас, думая о чем-то своем. — Теперь неважно.

И, помолчав, добавил:

— Передавайте Марте-сэнсей большой привет. Скажете, от Анвара… она помнит.

…Когда Ритка через четыре года готовился к поступлению в училище — к экзамену по рукопашному бою (который уже тогда начали официально называть «скобарем»), его готовили двое: преподаватель юридической академии Марта Гохэновна Крайцман, в девичестве Марта Сакумото, и ее сын Фима-Фимка-Фимочка.

Которого давно уже никто не пытался ухватить за его знаменитый нос.

А когда я издевался над очередным Риткиным синячищем, он отшучивался: «Тетя Марта приласкала…»

V. BOURREE

Я очень надеялся, что до смертоубийства не дойдет, но сделать ничего не мог, а через несколько секунд нам с Фолом стало вообще не до того — позади истошно завыла сирена, по переулку заметались цветные сполохи счетверенной «мигалки», и из-за угла вылетела приехавшая за нами машина. Проклятье, от служебной тачки и на кенте не очень-то уйдешь!.. Фол рывком оглянулся, зло выругался сквозь зубы и прибавил скорость, хотя, казалось, это было уже невозможно. Ветер превратился в завесу из тонких ледяных игл, сквозь которую мы с трудом прорывались, этому мучению не было конца, и я прижался к человеческой спине кентавра, стараясь уберечь свое лицо.

Поворот.

Еще один.

Шапка слетает с головы и вспугнутым нетопырем уносится в метель.

Фол не сбавляет скорости, укладываясь на виражах чуть ли не в сугробы, я захлебываюсь снежной пылью, и внутри у меня все обрывается — никогда мы с Фолом не ездили так.

Навстречу прыгает фонарный столб, приглашая к близкому знакомству, но кентавр в последнее мгновение уклоняется, разойдясь с бешеным столбом на какие-то сантиметры.

Пронесло!

Вой сирены позади на мгновение смолкает.

«Оторвались», — мелькает шальная мысль, но тут со стороны Павловки выворачивает новая машина, горбатый «жук» с невероятной турелью огней на крыше. Вой сирены снова ударяет в уши, мечется по переулку в поисках выхода, бьется о стены домов, как вихрь в ущелье, — и вслед за «жуком» в переулок влетают первые преследователи.

Проклятье, что же стало с Риткой и Фимой?! Где они? Катаются, связанные, по полу одной из машин? Или, избитые и брошенные, понемногу приходят в себя у подъезда моего дома? Или…

Я запретил себе думать об этих сволочных «или».

Фол проскальзывает между киосками и выруливает на проспект. В спину нам раздаются ошалелые свистки постовых жориков, тонущие в переливах сирен; Икар с афиши углового кинотеатра сочувственно подмигивает мне — дескать, у меня крыльев не было, но и тебе, дорогой, сейчас перышки-то поощиплют!.. Минутой позже впереди вспыхивает вывеска «Житня»: на улице день, но Рудяк не поленился зажечь свою рекламу — и правильно, народ надо привлекать, хотя народ разный бывает, иные вот от властей драпают…

Мы со свистом проносимся мимо, и у вышедших на свежий воздух посетителей отваливаются челюсти.

— Эй, Пирр, — кричит Фол, чуть притормозив, знакомому гнедому кенту с похабной татуировкой на плече, — у нас жор на хвосте! Мотай к Папе, перекрывайте объезд! А мы через яр, напрямую, поверху!

И снова несется вперед, прежде чем я врубаюсь в смысл его слов.

Каюсь, до меня не сразу дошло, что сказал Фол. А когда дошло, было поздно — мы во всю мочь гнали по Горелым полям и сворачивали к яру за «неотложкой». Я с ужасом вспомнил шаткий узкий мостик, по которому и летом ходить-то, придерживаясь за перила, — сущее наказание, а мчаться верхом на кентавре, скользя по обледенелым доскам…

  34