ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  62  

И еще: всегда, при любых обстоятельствах прямая спина — с такой осанкой хоть на трон, хоть на эшафот.

Вот он какой, шеф Малыжинского дома призрения…

Воровато оглянувшись — мои друзья вместе с Лелем уже поднялись на второй этаж, лишь Папочка каталась на заднем колесе вдоль прихожей, дожидаясь меня, — я уцепил с полочки всю колоду образков. Она показалась мне непривычно толстой. Так, равноапостольной царице Елене (о покровительстве льноводам), святому пророку Давиду (об укрощении гнева начальников), «Пророк Наум-наведет-на-ум» (для спорости в науке)… блаженному Исидору Ростовскому (об урожае огурцов) — а вот и снова чернобородый.

На этот раз не под видом мученика Трифона, а в облике Ипатия Печерского, что от женского кровотечения.

— Папочка! — крикнул я. — Давай наверх, скажи нашим, я догоню!

Папочка кивнула, оправила кожаный галстук и по-прежнему на одном колесе лихо дала наверх.

А я наскоро перелистал колоду дальше.

Чернобородый обнаруживался еще трижды; восемь или девять иконок также навели меня на размышления… мама моя родная!

Подпись явственно гласила: «Мученик Александр; в опасении постороннего насилия своей девственности или супружескому целомудрию». А над буквицами улыбался мне бич Снегурочек, их обаяние Лель.

Я сунул колоду в карман и побежал по ступеням.

Спутники мои обнаружились в маленьком актовом зале; второй этаж, третья по коридору дверь налево.

Боком протиснувшись в щель следом за Папочкой, я поспешил опуститься на стул у стены. В противоположном конце зала, на средних размеров эстрадке, расположились пять или шесть обитателей Малыжинского дома призрения; замыкая кольцо, у дряхлого пианино сидела пожилая дамочка в белом халате.

Блондинка крашеная.

Врач?

Музработник?

— Вчера? — строго спросила дамочка, полностью игнорируя наше явление. — Или позавчера тоже?

— Тоже-е-е… — протянул сидевший напротив нее старичок, щипая себя за седенькую эспаньолку.

Старичок был мал ростом, розов от природы, упитан и до чертиков напоминал доктора Айболита, впавшего в маразм из-за козней пациентов;

— Позавчера тоже-е-е… снилось…

— Что именно, Ашот Казбекович?

— Оно… голое… и тыту… тату… наколка на ляжке…

— Ну что? — обратилась дамочка к собравшимся. — Засчитаем Ашоту Казбековичу балл за честность?

Консилиум психов рьяно закивал головами, а дамочка полезла в баульчик (он стоял перед ней прямо на полу) и достала оттуда маленькую бараночку.

Дети такие «сушками» зовут. Бараночка с костяным стуком легла на крышку пианино, рядом с кучкой себе подобных.

— И еще это… — воспрянул духом розовый Ашот Казбекович, косясь на вожделенный баул. — У Матрены кисель своровал… она заначила, а я своровал… и в унитаз вылил. Больше не буду… не люблю кисель, склизкий он, мцхэ джанавардзо,..

Бурные аплодисменты, переходящие в овации, — и еще одна балл-баран очка ложится в пользу честного старичка.

— А теперь, друзья мои, — дамочка встала и захлопала в ладоши, призывая к вниманию, — теперь мы с вами пойдем к «алтаркам» и дружно сожжем эти приношения во здравие нашего дорогого Ашота Казбековича, а также во избавление его от искусов и дарование ему долгих лет жизни! Ну-ка дружно: глаголите ти рече…

— Мысли твои тече! — вразнобой подхватили психи, надрываясь от усердия. — Тече река крови-мозга, мозг жив-здрав, не тих и не лих, и не приче, а тиче!

— Сотри всю немочь с головы, с темени…

— С затылку, с висков, с разных телесов…

— Аминь! Отлично, друзья мои! За мной! Счастливый Айболит удрал первым, за ним потянулся к выходу консилиум во главе с дамочкой, вытирая головы невесть откуда извлеченными простынями (казенными, с синим клеймом).

Проходя мимо нас, все на мгновение останавливались и здоровались.

— Помогает? — деловито спросил Ерпалыч, когда мы остались одни. — Или так… психотерапия?

— Помогает, — отозвался Лель, — и — клянусь! — в глазах его заплясали подозрительные искорки, — еще как помогает. И во здравие, и во избавление… Идемте, сами увидите.

В комнате-подсобке, примыкающей к эстрадке, обнаружился пухлый альбом, под завязку набитый фотографиями. Открыв его примерно посередине, Лель пододвинул альбом нам с Ерпалычем.

— Любуйтесь!

В левом верхнем углу было приклеено черно-белое изображение. Я всмотрелся и ахнул. Добрый доктор Айболит здесь больше походил на Кащея Бессмертного, сразу после того как ему воткнули волшебную иголку в волшебное яйцо (помню, Ритка говорил: для возврата долгов весьма способствует). Далее: цветной, но еще весьма чахлый Ашот Казбекович, он же на стадии улучшения, он вчерашний, сегодняшний…

  62