Особенно,... 
103 
— Мне хватит, — сказал Франсуа.
Жанна снова положила деньги в кошель и подала его Франсуа. Тот взял кошель, поцеловал Жанну и вышел.
Жанна осталась одна. Она никак не могла привести мысли в порядок. Франсуа не сказал правды ни о мотивах мстительности Шармуа, ни о самом столкновении. Он просто лгал. А может, так было всегда? Почему? Возможно, он и сам не знал. Он опасался окружающих его людей и упреков, которыми мог быть осыпан. Из-за какого тайного греха?
Его исчезновение, сказала себе Жанна, это не начало нового ожидания. На этот раз Франсуа де Монкорбье ушел из ее жизни. Один из двух фениксов сгинул в пламени.
Человеческий ум всегда хочет проникнуть в тайны, не дающие покоя душе. Жанна отправилась на улицу Галанд, чтобы узнать, о чем все-таки говорили в Корнуэльском коллеже по поводу смерти Шармуа. Выяснилось, что ни один гнусный порок не был забыт:
— убийца соблазнил племянницу Шармуа.
— убийца украл у Шармуа деньги.
— он соблазнил одну из любимых воспитанниц Шармуа.
— он не отдал Шармуа карточный долг.
Единственное, что было общим во всех разговорах, это личность негодяя — Франсуа Вийон.
Ему грозила смертная казнь.
Господи, как все на свете непостоянно, подумала Жанна. Никто из тех, с кем она сблизилась, не был возле нее долго: Исаак всего одну ночь, Матье три месяца, Бартелеми чуть больше года, а Франсуа и вовсе то появлялся, то пропадал с самого начала. Чтобы успокоиться, Жанна поднялась к сыну. Ему было уже четыре года. Я сделаю из него непохожего на них человека, сказала себе Жанна, усаживая малыша на колени под ласковым взглядом Марго, из кормилицы превратившейся в няню.
Почти месяц спустя, 7 июля в три часа дня, по повелению архиепископа во всем Париже зазвонили в колокола. В то же время в Руане члены комиссии по пересмотру процесса Жанны д'Арк, собравшиеся в архиепископской резиденции, заявили, что все двенадцать пунктов, на которых строилось обвинение, были ложью и наветом. Они приказали исключить эти пункты из процесса и признать юридически несостоятельными. И наконец, заключив, что сам процесс и оба приговора строились на лжи и подлоге, они аннулировали его результат. Решение должно было вступить в силу незамедлительно и сообщено народу на площади Сент-Уан, а на другой день после торжественного шествия зачитано на Старом рынке, где сожгли Орлеанскую деву.
Доброе имя ее было восстановлено.
При этом опровержении Церковью самой себя присутствовали Жан и Пьер д'Арк, мать Жанны, Пьер Можье, семейный адвокат, друзья детства и боевые товарищи Жанны.
Торжество правосудия омрачалось лишь тем, что по совету архиепископа комиссия отказалась осудить епископа Пьера Кошона, который председательствовал на процессе и нес ответственность за преступление. Казуистика и дипломатические выверты на латыни позволили Церкви сохранить лицо. Протокол пересмотра процесса почти не содержал упоминаний о Кошоне, который после вполне безмятежной жизни отправился на тот свет восемь лет назад. Кошон, как говорил один из свидетелей, был «и так ненавидим народом», что уж бередить старые раны. Нет сомнения, что советник короля и епископ Нарбоннский, Луи д'Аркур, и кардинал д'Эстутвиль в один голос убеждали короля не бросать тень на представителя Церкви. Лучше поостеречься и не тревожить призраки Великого раскола.[32]
Чуть ли не все жители Руана ждали решения комиссии на дворцовой площади. Они никогда не питали особого уважения к епископам, архиепископам и кардиналам, которых считали известными стяжателями, мало заботящимися о нуждах простого народа. У клириков были земли, и все их «Ave», покаянные молитвы, отпущения грехов и проповедь презрения к земным благам не мешали им исправно требовать десятину с крестьян. Они не стеснялись иметь наложников и наложниц, потворствовать кумовству и оставлять после себя внушительное потомство. Выходит, служители Духа Святого тоже похотливы. Упоминался Кошон в протоколе или нет, для жителей Руана оправдание Жанны было пощечиной всей Церкви. Это была победа народа и той смутно осознаваемой общности, которую еще не называли «нация».
Весь Париж думал так же и, заслышав колокольный звон, бросил все свои дела. В окрестностях собора Парижской Богоматери собралась несметная толпа. Потревоженные птицы описывали вокруг колоколен торжественные круги. Небо словно распахнулось, и все на минуту забыли о насущных заботах.
103 
