Особенно,... 
175 
— Давай сразу пойдем туда! — вскричал Саймон.
— Нет. В церкви теперь уже слишком темно. Посмотрим завтра.
Саймон не возразил. У него было такое чувство, что он никогда больше не будет спорить с Акселем.
— А вот и наш отель, — сказал Аксель.
Скромного вида Hotel Restaurant du Commerce занимал угловое здание площади. «Хиллман-минкс» плавно затормозил у дверей.
Пропустив Акселя вперед и предоставив ему договариваться с хозяяином, Саймон отошел в сторону. Он читал, но почти не умел говорить по-французски, и ему нравилось, что Аксель справляется с этим без всяких проблем.
Из темноватого коридорчика доносился запах какой-то очень вкусной еды. Саймон заглянул туда и увидел дверь, выходящую в сад, где закатные лучи солнца освещали подстриженный газон и арку из обвивающих решетку виноградных лоз, под сенью которых примостились стол и два стула.
Миновав коридорчик, Саймон вышел в сад. Солнце все еще разливало тепло и яркий свет, хотя вечерняя звезда сияла уже вовсю. Виноградные ветки гнулись под гроздьями гладких, прозрачных, зеленых ягод, от листьев и тонких усиков шел отраженный нежно-зеленый свет, радостно и легко сливающийся с тихим светом солнца. Подойдя к виноградной беседке, Саймон наклонил голову и, оказавшись под сенью арки, погладил теплые, плотно прилегающие бусины вскормленных лозой гроздьев.
Аксель вышел из дома и, сняв пиджак, закатал рукава белой рубашки. Солнце играло золотыми бликами на его темных волосах.
— Я попросил patron сразу же принести нам сюда графинчик вина. Жди здесь, а я пойду взгляну на комнату.
Саймон уселся за стол. Patron в лиловых подтяжках суетился вокруг, расставляя вино, стаканы. «Merci». Саймон налил себе вина. Оно было великолепным. Зубчатые виноградные листья сплетались у него над головой и свисали, похожие на ладони ангелов. Волны тепла и рассеянный свет слегка колебали воздух.
Найти укрытие в любви — инстинкт, и вовсе не позорный, думал Саймон. Он осторожно коснулся боли, которая все это время была при нем неотступно, и почувствовал, что она стала слабее и давит уже не так сильно. Мысли о Руперте отодвинулись в прошлое, в славные прежние времена, реальность которых, как оказалось, была нерушима. Отпив еще глоток вина, он поднял голову и, глядя на пробивающееся сквозь листья солнце, ощутил молодую силу, подхватившую и зовущую его за собой. Да, он молод, здоров, любим, любит. И, сидя здесь в ожидании Акселя, глядя на этот южный, пронизанный зеленью свет, он не может не чувствовать, как пробегает по жилам теплая дрожь ожидания новых мгновений счастья.
23
— Даже и коробки теперь не такие. Когда я был молод, в каждом было что-то свое, свой характер, своя индивидуальность. А теперь это мерзкая безвкусица или дешевые приманки для туристов.
— Я принес тебе чаю, папа.
— Мир отравлен, страдает от голода, завис на грани ядерной войны, а все, что ты можешь, — это принести чашку чаю. К тому же еще и пролив его на блюдце.
— Извини.
— У меня жутко болит бедро, а тебе наплевать.
— Ты принял свои таблетки?
— Да. Никакого толку. Одна видимость. Может быть, это вообще просто сахар. Вот она, Служба здравоохранения. А еще плати шиллинг.
— Дай я поправлю подушки, папа. Ты разбросал их по всей постели.
— Я сам прекрасно могу их поправить. А тебе хорошо бы потратить частицу своего драгоценного времени и убрать здесь. Не понимаю, как я еще жив, когда комната просто кишит микробами. Тот кусок тоста, которым я швырнул в тебя на той неделе, все еще плесневеет вон там под столиком.
— Сейчас уберу.
— Нет уж, лучше оставь. Я к нему привязался. Приятно видеть что-то знакомое. Ты ведь ко мне не часто поднимаешься.
— Прости, папа, но мне ведь нужно проводить свои занятия и…
— Мысль, что ты можешь кого-то чему-то учить, просто корчит меня от смеха. Не знаю, чем я заслужил такого тупого сына. Говорю это, исходя из предположения, что ты в самом деле мой сын. Обычно людям в твоем возрасте все-таки удается жить нормально. У них есть человеческая работа, приличные дома, жены, которые не сбегают с евреями.
— Выпей чай, папа, и тебе станет лучше. Хочешь кекса?
— Нет, не хочу. И чувствую я себя превосходно, только проклятый бок донимает. Не пойду больше на эти тепловые процедуры. Толку от них никакого. Мне теперь хуже, чем когда они их начинали.
175 
