50 
— Дорогой мой… — сказала Хильда, целуя Питера, который, сразу же помрачнев, отодвинулся, но, оказавшись на расстоянии шага, погладил ее по руке.
— Налить всем, налить всем!
— Спасибо, Саймон. Но прежде чем обниматься, пожалуйста, вытрись. Эй, а стакан-то отдай!
— Прости, милая Морган.
— Питер, можно тебя на два слова?
— Конечно, отец.
— Тогда давай сядем вон там, в сторонке.
— Морган, что было у Таллиса?
— Ничего, Хильда. Я просто забрала свои тетради.
— Но ты его видела?
— Да. Что это за оранжевое пятно на подстилке?
— Лосьон для загара.
— А я уж подумала, что кого-то стошнило. Может быть, лучше отчистить его?
— Потом, позже. Значит, ты говоришь: ничего не было?
— Конечно, ничего. А что же могло быть? Каким высоким юношей-красавцем стал твой сын.
— Морган, мне хочется сплести тебе венок из роз. Хильда, можно, я нарву роз и сплету Морган венок?
— Конечно, Саймон. Но сорвать розы ты не сможешь. Тебе понадобится секатор. Он лежит в ящике кухонного стола.
— Помню-помню. Ой, Аксель, прости меня, ради бога. Я не принес тебе ничего выпить.
— Ну, Морган, сядь же, умоляю. Руперт и Питер разговаривают о своем. Что все-таки ты сказала Таллису?
— Ничего.
— Прекрати. Что ты сказала ему о возможности возвращения?
— Я сказала ему, что пришла за тетрадями, взяла тетради и ушла.
— Он был расстроен?
— Не особенно. А впрочем, я не всматривалась.
— Морган, какие розы ты предпочтешь для венка: белые, розовые или смесь?
— Смесь, Саймон.
— Розовые прекрасно смотрятся рядом с белыми. Это ты посадила их, Хильда?
— Нет, они уже были, когда мы сюда въехали.
— А что, эти белые розы и в самом деле называются «беленькие малышки»?
— Да, в самом деле.
— Чудное название! А я считал, что это ты придумала.
— Название замечательное.
— А ты. расстроилась?
— Нет, не особенно.
— Не верю. Как тебе показался Таллис?
— Он уменьшился.
— Перед тем как приняться за твой венок, милая, я хочу заново наполнить твой бокал.
— Спасибо, Саймон.
— Видишь ли, Питер, я устал посылать твоему наставнику уклончивые письма.
— В Кембридже их называют руководителями.
— Неважно, руководителю. Ты заявляешь о презрении к университету и все-таки считаешь нужным поправлять меня.
— Я не просил тебя переписываться с моим руководителем. Я поставил на Кембридже точку.
— Но почему? Я до сих пор не понимаю.
— Все эти ценности — фальшь.
— Тебе необходимо ознакомиться с азами философии. Что значит «эти ценности» и что значит «фальшь»?
— Эти ценности — те, о которых ты пишешь толстую книгу.
— Подожди, давай выражаться точнее и тщательнее выбирать термины. Договорились? Предпосылки бывают истинными и ложными. Ценности — реальными или кажущимися. Образование обладает безусловной ценностью. Шлифовка ума…
— Все это ерунда. Просто какой-то сговор. Читают кучу старых авторов, хотя не понимают их, да и не любят, знакомятся с массой фактов, хотя и не понимают, что они значат и какова их связь с современностью и реальным миром, а потом называют это шлифовкой ума.
— Но смысл образования как раз и заключается в установлении связей прошлого с настоящим.
— Значит в Кембридже никто не занимается образованием.
— Нет, Морган, объясни мне снова, с самого начала. Саймон и Аксель не слушают. Аксель весь в своих мрачных мыслях, а Саймон занят венком.
— Что тебе еще нужно? Я все сказала.
— Ты прошла вдоль по улице, ты постучала в дверь, что дальше?
— Я не стучала в дверь. Она была не заперта, я толкнула ее и сразу увидела Таллиса.
— И кто что сказал?
— Он сказал «Боже!» или что-то в этом роде. Кухонный стол был весь чем-то заставлен, и мне показалось, что он пьет чай.
— Ты просто не в состоянии выстроить связный рассказ! Уже кухня. Как ты оказалась в кухне?
— Вошла ногами. Хильда, оставь, пожалуйста. Я расскажу потом. Да, Саймон, эти просто очаровательны. Но наполни-ка бокал Акселя и предложи ему этих забавных с виду оливок.
— Ради всего святого, не пытайся заставлять Саймона ухаживать за Акселем. Тебя не поблагодарят.
— Оставь эти тонкости, Хильда. Ты действуешь мне на нервы.
— Значит, ты все-таки расстроена.
50 
