Особенно,... 
69 
– Нет, – после долгой паузы задумчиво произнесла Морин. – Это неправда. Я не только этим занята. И совсем не так провожу время. Это просто со стороны так кажется.
– И ты, и вся твоя шатия, – не отступался Филип.
– Моя шатия? – переспросила она со смехом.
– Да, – подтвердил он, как бы отсекая себя от ее поколения.
Морин сняла с плиты кастрюлю с тушеным мясом и важно прошествовала с ней к столу.
– Твоя дерьмовая фанаберия так и прет из тебя, – посетовала она.
– Ты права, есть немного и фанаберии, но что же делать, если я убежден в том, что говорю. Хотя и не могу утверждать, что мы нашли панацею от всех зол.
– Все «мы» да «мы», – вставила Кейт.
– А мы действительно не одиноки, нас поддерживают массы.
– Это еще ничего не доказывает.
Он не уловил скрытого смысла ее слов.
– Кейт хочет сказать, – пояснила Морин, – что в твоих словах не слишком много нового. Мягко говоря.
– Весьма мягко, – подтвердила Кейт.
Филип, чуть прищурив глаза, переводил взгляд с одной на другую.
– Нас называют фашистами, – сказал он вдруг. Сказал запальчиво, с обидой – апломба как не бывало. – Дубинками и камнями можно, конечно, переломать нам кости, но слова отскакивают от нас как от стенки горох.
– Хорошо, но как же практически вы намерены действовать? – спросила Кейт. – Вы нам так и не сказали.
– А он об этом предпочитает умалчивать, – съязвила Морин.
– Прежде всего надо объединить усилия, а потому уж решать, что делать.
– Ты говоришь так, будто это пара пустяков. На деле все не так просто.
– Как раз на деле-то это и легко, – заявил он, снова входя в роль; Морин только вздохнула. – Поначалу все должны прийти к одному простому выводу: в мире творится черт-те что, общество вышло из-под контроля. А потом уж наводить порядок. Причина всего этого безобразия ясна, тут спорить не приходится. У нас долгое время отсутствовали нормы поведения. Надо вернуться к исконным человеческим ценностям. Вот и все. И вырвать с корнем то, что прогнило, стало трухой.
– Меня, например, – выдохнула Морин, раскладывая тушеное мясо по мисочкам.
– Да, – согласился Филип. – Пока ты такая, как сейчас, – да.
– В таком случае почему же ты хочешь на мне жениться?
Он вспыхнул, сам того не желая, посмотрел на Морин возмущенным, но в то же время полным восхищения взглядом, потом бросил умоляющий взгляд на Кейт: в ней он видел in loco parentis.
Наконец, с трудом взяв себя в руки, он отважно заявил – подобное заявление с его стороны действительно требовало немалого мужества:
– Я не хочу жениться на тебе такой, какая ты сейчас. Но я вижу твою настоящую сущность. Да, вижу. Ты совсем не такая, какой хочешь казаться. Ты не испорченная, не пустышка…
Он стал суетливо ковыряться ложкой в фасоли, явно забыв, как полагается вести себя за столом. Впрочем, было уже не до хороших манер. Все трое были взволнованы.
– Вы это серьезно – насчет того, что надо с корнем вырвать все прогнившее? – спросила Кейт.
Он ответил твердо и впервые так убежденно:
– Нельзя сделать омлет, не разбив яиц.
Они доели мясо в полном молчании.
Наконец Филип не выдержал:
– Это всего-навсего вопрос организации – все должно быть правильно организовано.
Женщины промолчали.
– Нам нужна твердая рука – этот произвол пора прекратить, иначе будет еще хуже.
У Морин вырвался вздох, заставивший Филипа замолкнуть.
Не исключено, подумала Кейт, что кто-то из ее собственных детей, а может даже и не один, примкнет к этому «Молодежному фронту» или к другой подобной организации. Кто же – Тим? Нет, он не создан для дисциплины. А откуда у нее, собственно, такая уверенность? Людям свойственно меняться, под давлением обстоятельств они могут превратиться в кого угодно. Стивен? Или те, кто видит, насколько прогнила вся система, застрахованы от принятия той или иной политической платформы внутри самой системы? Возможно. Ну, а Джеймс? О нем не может быть и речи: он слишком привержен социалистическим идеалам – до фанатизма. Впрочем, чего в жизни не бывает! Тогда Эйлин? Ну, у этой одна мечта: выскочить замуж.
В этих мыслях было что-то оскорбительное, принижающее человека. Политика теперь все больше и больше походила на театр марионеток или заводных механических кукол, которые, будучи раз заведены, продолжают судорожно дергаться и жестикулировать, а ураганный ветер сбивает их с ног и расшвыривает в разные стороны.
69 
