37 
Наблюдателям, которые умудряются увидеть весь ареопаг олимпийских богов и богинь там, где нет ничего, кроме тучек небесных или, наоборот, в громоносном и молниеблещущем явлении самого Юпитера усматривают лишь явление атмосферное, мы никогда не устанем пенять — мало, мало, господа, толковать об одних только обстоятельствах и туповато разносить их по полюсам предшествующего и последующего, как поступаете вы, не желая шевелить мозгами, надо, непременно надо брать в расчет и то, что находится между этими полюсами, ибо если не принять во внимание время, место, мотив, средства, личность, факт, способ, если не учесть и не взвесить всего этого, то вы, доверяясь первому впечатлению, рискуете совершить роковую ошибку. Человек — существо разумное, спору нет, но не до такой степени, как хотелось бы, и, делая подобное заявление, мы смиренно признаем собственное свое убожество и ущербность, как и в делах благотворительности, начиная прежде всего с самих себя — это всегда лучше, чем ждать, когда другие ткнут тебя носом в твое несовершенство.
В Лиссабон они въехали под вечер, в час, когда с кротко-умиротворенных небес льется не что-нибудь, а лишь бальзам на душу, и обнаруживается бесспорная правота того удивительного знатока ощущений и впечатлений, кто заявил однажды: пейзаж — это состояние души, не объяснив, правда, что представляли собой виды и ландшафты в ту эпоху, когда мир наш населяли одни питекантропы, у которых и сама душа была лишь в зачатке, и царил в ней полный туман. Но вот по прошествии скольких-то тысячелетий, усовершенствовавших природу человеческую, может теперь Педро Орсе узнать в меланхолическом облике города верный образ собственной печали. А печально ему оттого, что он привык к этим португальцам, заставившим его вновь посетить тот уголок земли, тот дикий край, где он родился и жил, а теперь приходит пора с ними расставаться, вам — туда, мне — сюда, кому куда, эрозии, именуемой «необходимость», подвержены даже семьи, чего уж говорить о недавно возникшем приятельстве, о дружбе, ещё толком не укоренившейся.
Парагнедых движется по мосту медленно, на предельно допустимой скорости: это для того, чтобы испанец успел восхищенным взором окинуть красоты земли и моря, оценить грандиозность связующей два берега конструкции, конструкция же эта — речь о фразе, а не о сооружении перифрастическая, и выстроена она, чтобы избежать повторного употребления слова «мост», ибо в противном случае получится у нас, не дай Бог, солецизм, а именно — та его зловредная разновидность, которую знающие люди именуют плеоназмом. В искусствах разного рода вообще, а в искусстве словесности особенно, кратчайшее расстояние между двумя точками, пусть и недалеко друг от друга отстоящими, никогда не было и вовеки веков не будет прямой линией, а пыл и жар, пафос и нажим, присущие этому утверждению, призваны если не отогнать, то заглушить сомнения в том, что все вышесказанное соответствует действительности. Путники так засмотрелись на красоты Лиссабона и торжество инженерной мысли, что не приняли всерьез смятения, внезапно овладевшего скворцами. Опьяненные высотой, проносясь в опасной близости от огромных опор, вздымавшихся из воды, чтобы поддержать небосвод, ошалев от всего этого великолепия: там — город, в оконных стеклах которого бушует пламя заката, тут — море, здесь — река, напоминающая медленное струение раскаленной, припорошенной пеплом лавы, птицы вдруг заметались из стороны в сторону, резкими и частыми ударами крыльев меняя направление, и земля словно закружилась вокруг моста, так что север стал востоком, а потом югом, а юг — западом и севером, и неведомо, в какой части света окажемся мы с вами в тот день, когда настигнут нас такие же или ещё большие изменения. Было уже сказано, что люди, если даже видят подобные явления, смысла их не постигают, вероятно, так произошло и на этот раз.
Путники добрались уже до середины моста, и вежливо пробормотанное Педро Орсе «красиво» не требовало и не предполагало иного ответа, кроме скромно-удовлетворенного хмыканья. Было ещё слишком рано, а верней — не слишком поздно — чтобы, отвезя испанца в отель и устроив его там, продолжать путешествие к тому городку в провинции Рибатежо, где живет Жозе Анайсо и где Жоакин Сасса, если захочет, сможет вновь провести ночь под смоковницей, но португальцы сочли, что неудобно бросать гостя, и единодушно решили задержаться в столице на день-два, показать ему все её достопримечательности дабы и он, воротясь в свою Орсе, имел все основания от своего лица повторить проникнутые давним и невинным тщеславием, снабженные бесхитростной рифмой слова: Кто в Лиссабоне не бывал, тот добра не видал.
37 
