Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
162 
– Сэр, я…
Но нет, он не может позволить сбить себя с толку.
– Где она? – решительно спросил Бен.
– Я не знаю. Она была здесь, теперь ее нет.
– Что?
– Она все время была здесь, шумела, раздражала меня. Я велел ей отправиться на поиски Карла. И она, наверное, ушла его искать. Ее здесь нет уже несколько дней.
– Вы… – Бен замолчал, он лихорадочно соображал, стараясь не смотреть, как Ньютон опустил голову и закрыл лицо руками.
Хасим сказал, что никто не видел Ленку. Что же с ней случилось? Ее схватили турки и отправили в какой-нибудь гарем? Или она утонула, пытаясь доплыть до Венеции?
– Ленка! – закричал он и забегал по комнате, он искал другие двери. Сбежал вниз по лестнице, выкрикивая ее имя, поднимая клубы пыли, разгоняя по углам крыс. Но быстро устал, его тело было еще слишком слабым. Тяжело дыша, он прислонился спиной к гладкой прохладной стене и сполз по ней.
Она была жива, он был уверен в этом. Она была жива, в Венеции или… Он зажмурил глаза. Не дай бог. Если ее увезли на корабле бея! Ее не могли так быстро схватить и продать в рабство! А прежде чем продать в рабство свободную женщину, как с ней здесь вначале поступают? Судят или нет?
Он не знал. Он ничего не знал о турецких законах и обычаях.
Но Бен знал: он найдет ее во что бы то ни стало. Это он во всем виноват. Только он, и он…
Ничтожество. Полное ничтожество. Но он найдет ее, потому что она стоит поисков.
И Бен совершенно ясно увидел, что это значит – найти ее. Это значит – он должен остаться в Венеции или отправиться в Константинополь, или в каком-то ином, пока неизвестном направлении, но следом за кораблем бея. И он понимал, что ему на это может понадобиться не три дня, а значительно больше.
А через три дня московиты будут уже в Венеции.
Это такая простая формула. И вот теперь ему ничего не остается, как спасать Венецию, следуя своему обещанию.
Тяжело вздохнув, он поднялся, взял себя в руки и пошел по лестнице наверх.
Ньютон все так же сидел, закрыв лицо руками.
– Вы правы, – сказал Бен, – ее здесь нет.
– Эта девочка так дорога тебе?
– Она человек, и потому она значила для меня больше, чем для вас. – Он поморщился – ему не понравился собственный тон – и поднял руки. – Но пусть остается все так, как есть, – прошептал он. – Я все равно найду ее. А сейчас я кое-что хочу вам сказать.
– Да? Но ты больше не будешь терзать меня своими нападками?
– Я не знаю, все будет зависеть от вас, сэр.
– Как это надо понимать?
– Как понимать? Что вы сейчас планируете делать?
Ньютон посмотрел ему прямо в глаза:
– Обещаю тебе, Бенджамин, я больше тебя не брошу. На этот раз мы поднимемся в воздух вместе и отправимся куда-нибудь, туда, где безопасно и где я смогу продолжить свои исследования. – Он немного воодушевился. – Послушай, ты видел talos? – Он кивнул в сторону человекоподобного существа.
– Конечно, я его еще в вашей пражской лаборатории видел, – сухо ответил Бен. – Очень хороший слуга, я бы даже сказал, хорошая альтернатива ученику.
– Нет, Бенджамин, он не так прост, как может показаться с первого взгляда. Он – ключ к мудрости древних. И поможет проникнуть и познать мир malakim!
– Понятно.
– Нет, ты не понимаешь. Но я могу тебе все объяснить, Бен. Теперь в наших руках сосредоточено так много секретов и много новых систем. Я о таком раньше и мечтать не мог.
Бен почувствовал миг зарождения новой надежды, но тут же вспомнил, что много раз он уже слышал подобное от Ньютона.
– Послушайте меня, сэр, – начал Бен. – Вам известно, что сейчас сюда направляется русский флот?
– Сюда? Как сюда? Зачем?
– Это долго объяснять. Достаточно сказать, что они собираются захватить Венецию.
– Ах, ну тогда мы должны немедленно покинуть это место.
– Нет! – заорал Бен. Он даже и не подозревал, что слова Ньютона могут привести его в такое бешенство, хотя еще час назад он мечтал только об одном: найти Ленку, убедить Мэтера, поднять паруса и бросить Венецию на произвол судьбы. Сейчас он уже не мог так поступить, потому что где-то здесь, в городе затерялась Ленка. И он вдруг ощутил прилив справедливости и благородства. Он был поражен, что у него сохранились эти чувства. И несказанно обрадовался, что они прорвались на поверхность из глубин сердца, где таились под спудом прагматизма. – Я бежал из Бостона, бежал из Лондона, из Праги. Но хватит бегства, я остаюсь здесь и буду сражаться.
162 
