30 
– Простите, преподобный отец. Но здесь такое… любого во всех смыслах порядочного человека может из себя вывести.
– Не так гнев Божий проявляется, – оборвал его Мэтер.
– Может, оно и так, – сказал дю Ру, – но разве это не похоже на гнев Божий?
Мэтер пожал плечами:
– Все есть промысел Божий, и на то, что здесь случилось, тоже была Божья воля. И если это Его воля, то мы сумеем разгадать ее смысл.
– У меня насчет Лондона были всякие нехорошие предчувствия. Ну а сейчас так и совсем мрачно на душе стало, – произнес Нейрн.
– Все свершается в свое время, – как-то загадочно ответил ему Мэтер.
Чем дальше они углублялись, тем большие разрушения открывались их глазам. Растительность попадалась все реже, пока они не вышли к безжизненной равнине, которая представляла собой одну большую плиту мягкого белого камня. Мэтер назвал его мелом. А Красным Мокасинам он представился скелетом мертвой земли, дочиста обглоданным канюками.
Захода солнца как такового не было, просто серое, моросящее мелким дождем небо незаметно сделалось черным. Они натянули навес из просмоленной парусины, под ним и расположились прямо на белой равнине. У всех были угрюмые лица, и разговаривать никому не хотелось. Около полуночи дождь наконец прекратился, и Красные Мокасины выбрался из-под навеса. Воздух был плотный и влажный. Он аккуратно насыпал в трубку порцию Древнего Табака, и дымок жизнью наполнил легкие. Веки сами собой смежились, едва слышно он начал шептать заклинания, его внутренне зрение и слух открылись, чтобы увидеть и услышать реальность, его окружающую. Вначале он ничего не видел и не слышал, но затем слух его уловил отдаленный звук. Красные Мокасины старался держаться на самом краю, он не хотел, чтобы они его заметили. За долгие годы он научился слушать, но так, чтобы при этом не слышали его, он научился таиться, как мышка, и потому так многое узнал о духах. Но если бы он попытался узнать больше, то с большей опасностью ему пришлось бы и столкнуться.
Этой ночью он не хотел слишком рисковать. Его дитя Тени было мертво, и у него недоставало сил создать новое. И если духи его сейчас заметят, то он будет перед ними совершенно беззащитен. А он видел, что делалось с теми, на кого набрасывались духи, – ум у них выворачивался наизнанку. Сейчас ему было достаточно того, что он узнал: земля совершенно мертвая, ни людей, ни животных, одни лишь духи, и их много. Красным Мокасинам неведомы были их замыслы, но сердце подсказывало, что ничего хорошего от них ждать не следует.
– Чего бродишь, спать не даешь? – где-то совсем рядом послышался голос.
Он обернулся. В нескольких шагах от него маячила звероподобная тень Тага.
– Прости, если я побеспокоил тебя, – ответил Красные Мокасины.
– Ты ведь из той породы, что любят якшаться с дьяволом, верно я тебя раскусил? Скажи мне, индеец, чего ты тут забыл? Какого черта понесло тебя в такую даль? Может, белую женщину решил закадрить? Ты рассчитывал, что здесь тебе больше повезет, чем в колониях с этими чопорными пуританками?
– Я отправился в экспедицию, потому что это мой долг, – ответил Красные Мокасины.
– Ну надо же, долг, – передразнил Таг. – Вот что я тебе скажу. Тебе не удастся провести старину Тага. Такие наивные простачки, как Нейрн и Мэтер, пусть себе верят в твою независимость, но Таг знает вас, дикарей. Пока вы под присмотром, вы такие смирные, а стоит только отвернуться, как вы горло перережете и пляски устроите вокруг трупа. Так что далеко не отлучайся, держись все время у меня на глазах.
– Постараюсь, – холодно ответил Красные Мокасины.
Красные Мокасины бывал раньше в стране чероки и видел там горы. Но гора, на которую они набрели на следующее утро, совсем не была похожа на те, что он видел раньше, скорее она напоминала стену, идеально ровно вытянувшуюся вдоль горизонта. Когда они подошли к ней ближе, то увидели, что край горы-стены зазубрен и местами зубцы очень острые. А сам камень пузырчатый, кое-где стекловидный.
– Что вы об этом скажете, преподобный отец? – тихо спросил Томас Нейрн.
Мэтер едва качнул головой, на лбу у него выступил пот. Красные Мокасины не мог понять, от усталости это или от страха.
– По крайней мере мы теперь знаем, почему исчезла Темза, – сказал дю Ру. – Эта стена, или гора, или черт ее знает что, перекрыла реку или заставила ее течь в другом направлении.
– Кто бы мог такое сотворить? О Господи, помоги нам! – дрожащим голосом пробормотал Таг и испуганно посмотрел на Мэтера. – Преподобный отец, – начал он, – я раскаиваюсь, что позволил вчера неугодные Богу слова. Не могли бы вы… я хочу сказать, может быть, нам всем помолиться?
30 
