Последние отзывы

  46  

– Никого не интересует, о чем тебе легче думать, – ответил Мэтер. – Бог был, Бог есть, и Бог всегда будет. И, конечно же, все те, кто умер, не были прокляты, как не были прокляты и те, что утонули вместе со своими кораблями в море или погибли от урагана, обрушившегося на прибрежные города. Но только из мертвых Господь выбирает, кто будет жить дальше, а кто нет. Сын мой, ты стал поклоняться дьяволу только потому, что потерял надежду. Но подумай, кто даровал тебе надежду, разве дьявол? Или те, кого ты именуешь «нашими древними богами»?

Тень на какое-то время замолчала.

– Нет, сэр. Мы остались в живых. Но в душе такая безысходность, отчаяние… – Он замолчал, видно подыскивая нужное слово. – Отчаяние бывает разным. Это какое-то подлое отчаяние, и это как раз и хорошо, вы понимаете. Чувствуешь себя странно счастливым, ты не видишь, как умирает твоя семья, тебе не нужно думать, что все уже свершилось: Бог пришел и ушел, он заключил, что ты всего лишь тварь ничтожная.

– Нет, друг мой, еще не все свершилось, и ты не тварь ничтожная. Ты должен надеяться на милосердие Господа нашего. Ты думаешь, что с земной жизнью все прекращается?

– Ну а как я могу верить во что-то иное? – Тень заплакала. – Отец преподобный, как же мне вновь обрести надежду?

– Ты должен надеяться, потому что Бог истинно существует, и Его любовь извечна, и Его правосудие справедливо. А если ты и дальше будешь идти путем грешника, то все меньше можешь рассчитывать на милосердие Господа нашего. И тогда отчаяние твое будет всеобъемлющим. Вернись к истинной вере, сын мой!

Тень уже не сдерживаясь рыдала.

– Вот вы, отец преподобный, как только наступит утро, умрете в муках, и неужели ж вы продолжаете верить?

– Умру в муках?

– Тут говорят, что древние боги питаются человеческими муками.

– Ну что ж, сын мой. Я не хочу умирать в муках, но и отчаиваться я не буду, думаю, не страшнее Христовых мучений ждет меня испытание.

– Преподобный отец, ну а разве распятый на кресте Христос не впал в отчаяние?

– Лишь на мгновение. Возможно, и мне придется пережить такое мгновение. Но если позволить этому мгновению продлиться чуть дольше, то оно станет всеобъемлющим, всю душу охватит и поработит. И если ты думаешь, что ты сейчас несчастен…

– Это, наверное, хорошо, – стенала тень, – умирать и надеяться на милосердие Господа.

– Умирая, никто не знает, попадет он в рай или нет, – тихо ответил Мэтер, – но в этом самая суть веры.

Караульный замолчал, и хотя Мэтер несколько раз взывал к нему, желая продолжить разговор, тот не отвечал. Наконец замолчал и преподобный отец.

– Умереть в муках, – тихо произнес Нейрн. – Красные Мокасины, у тебя достанет мужества их выдержать?

– Нас воспитывают в готовности терпеть муки, но я все же надеюсь, что мне удастся их избежать.

Нейрн улыбнулся:

– Я жил среди чоктау, и среди чикасо, и среди маскоджи. Я видел, как дети нападают на гнезда шершней и терпят их укусы, так воспитываются их мужество и стойкость.

Красные Мокасины улыбнулся, вспомнив детство:

– Очень многие вначале боятся укусов шершней.

– Очень многие боятся, когда к ним в первый раз прикасаются каленым железом, – пробурчал Нейрн. – И по сравнению с этим жала шершней кажутся сущей безделицей.

– Я слышал, как говорили об этом. А вам приходилось пробовать каленое железо, Томас Нейрн?

Тот кивнул:

– Да, я еще знаю, что такое смола сосны.

Красные Мокасины посмотрел на него с удивлением:

– И вы живы после этого?

Нейрн грустно усмехнулся:

– Они утыкали мое тело длинными деревянными иглами так, что я больше походил на дикобраза, нежели на человека, но они так и не зажгли их. А на следующий день они меня отпустили. Я до сих пор не знаю почему.

– На войне происходит много непонятного.

Нейрн покачал головой:

– На войне с индейцами – да. Для вас война – это путь к славе, иногда борьба за выживание. Врага вы подвергаете мучительной смерти в наказание и тем самым даете ему шанс проявить свое мужество. Но эти дикари совсем другие.

– Почему вы так думаете?

– Эти люди на вас не похожи. Некоторые называют вас дикарями, может быть, вы и есть дикари в каком-то смысле. Но у вас есть свои законы, вы знаете, что такое любовь, вы заключаете браки и рожаете детей, вы ведете войны, но вы знаете, что такое благородство. – А у этих людей ничего этого нет?

Нейрн покачал головой:

– За кого бы эти люди себя ни выдавали – за пиктов, друидов или еще бог знает кого, – они не являются никем из них. Еще два года назад они были мелкими землевладельцами, торговцами, а у их вожака – выговор человека из знатного рода. Бьюсь об заклад, что он человек благородного рождения, хоть и скрывает это. Нет, это люди, у которых ничего нет. Они отказались от всех старых ценностей и только притворяются, что взамен старого они предлагают нечто новое. Короче говоря, они – сумасшедшие, а не дикари. Для того чтобы быть дикарями, нужно обладать достоинствами, за которые отпускаются грехи.

  46