19 НОЯБРЯ 1896 ГОДА

Я открыл глаза и увидел на стенах и потолке отблески пылающего закатного солнца.

Поначалу это не произвело на меня никакого впечатления. Я неподвижно лежал на спине, чувствуя тяжесть в голове и онемение в теле, словно выпил лишнего. Правда, я совсем не пил. Это неприятное ощущение было вызвано чем-то другим.

Несколько минут прислушивался я к шуму прибоя, пока до меня не дошло.

Этот шум был гораздо громче того, что я слышал прежде.

Я был там.

Сознание этого вызвало внезапное покалывание в кончиках пальцев и во всем лице. Я взглянул на свое тело в темном костюме и на ботинки с острыми носками, стоящие в ногах кровати. Потом перевел взгляд на то, что было вокруг.

Там, где раньше стоял комод, находился камин. С моего места мне не виден был очаг, только каминная полка из полированного вишневого дерева. Когда шум прибоя на миг утих, я услышал потрескивание огня.

Я неосторожно приподнялся на правом локте. В течение десяти – пятнадцати секунд комната зловеще кружилась вокруг меня, и я с ужасом подумал, что возвращаюсь назад.

Потом постепенно все обрело свои первоначальные очертания, и я взглянул на камин. К своему удивлению, я заметил, что на решетке горит уголь, хотя ожидал увидеть дрова. И тут же понял, как это было бы опрометчиво. Построенная из дерева гостиница с сотнями опасных дровяных каминов в номерах? Это могло бы привести к катастрофе.

Посмотрев в сторону окон, я снова был поражен, увидев жалюзи. Я в замешательстве уставился на них, постепенно осознавая – соображал я, похоже, невероятно туго, – что они сделаны из дерева.

Мой взгляд переместился дальше. Вместо штор на окнах висели белые воздушные занавески, подвязанные с каждой стороны окна. Письменный стол со стулом пропали. В простенке между окнами стоял низкий прямоугольный стол с наброшенной на его полированную поверхность кружевной дорожкой, поверх которой лежала тяжелая латунная дощечка.

Я повернул голову налево. В комнате обнаружилась только одна кровать, а стена ванной комнаты пропала. Там, где прежде находилась ванна с душем, стоял теперь массивный комод, над которым висело большое квадратное зеркало.

Я осторожно повернулся и посмотрел на висящую на стене гравюру в рамке. Мне не удавалось хорошо ее рассмотреть. С трудом перевернувшись, я неуклюже поднялся на колени, встав на мягкий матрас.

Картина была такой, как запомнилась мне, но теперь я мог рассмотреть все детали. Рядом с собакой в тени сидела старушка; к ее ногам был прислонен зонт. В правой части картины было еще три фигуры: двое мужчин и молодая девушка. Один из мужчин повернулся спиной, он держал в левой руке саквояж. Другой стоял в дверном проеме, глядя на юношу и женщину. Мой взгляд остановился на дощечке с названием под рамкой. «Прощание с домом». Томас Ховенден.^[36]

Придерживаясь для опоры за переднюю спинку кровати, я слез с матраса и встал на пол. Несмотря на всю мою осторожность, комната опять поплыла у меня перед глазами, погружаясь во тьму. Чтобы не упасть, мне пришлось изо всех сил ухватиться за спинку кровати. Но все-таки в конце концов я плюхнулся на кровать и некоторое время сидел с закрытыми глазами, чувствуя, как голова словно перекатывается у меня по плечам. «Не дай мне потерять это», – молил я, не имея представления, к кому обращаюсь.

  33