А потом я встала, включила свет, и я услышала шум наверху, что означало, что Савл уже вернулся. Как только я услышала его шаги, мне подвело живот, я снова оказалась в больной Анне, в лишенной воли Анне.
Я что-то крикнула ему, он мне ответил. Его голос прозвучал весело, и мои мрачные предчувствия развеялись. Когда же он спустился, они вернулись, потому что на его лице блуждала наигранная причудливая улыбочка, и я подумала: в каком же он образе сейчас? Он присел на край моей кровати, взял мою руку и стал ее рассматривать с деланным капризным восхищением. И тут я поняла, что он сравнивает ее с рукой той женщины, с которой он только что расстался, или же — он хочет, чтобы я так думала. Он небрежно обронил:
— Пожалуй, этот лак все-таки мне нравится больше.
Я ответила:
— Но я не пользуюсь лаком для ногтей.
Он сказал:
— Ну, а если бы ты им пользовалась, этот, пожалуй, мне бы нравился больше.
Он продолжал крутить мою ладонь в своих, рассматривая ее с удивленным восхищением, наблюдая за мной, чтобы понять, как я отнесусь к этому его удивленному восхищению. Я отдернула руку. Он сказал:
— Полагаю, ты сейчас спросишь, где я был.
Я промолчала. Он сказал:
— Не задавай мне никаких вопросов, и я не буду тебе лгать.
Я промолчала. Мне казалось, что меня засасывают зыбучие пески или же — что мое тело лежит на ленте конвейера, которая неумолимо тащит его к огромному перемалывающему механизму. Я ушла от него, отошла к окну. Снаружи сыпал темный блестящий дождь, крыши были влажными, темными. Холод стучался в оконное стекло.
Он пошел за мной, обнял меня, прижал к себе. Он улыбался. Мужчина, осознающий свою власть над женщинами, наблюдающий за собой в этой роли. На нем был тугой синий свитер, рукава были закатаны. Я увидела, как поблескивают на его руках маленькие светлые волоски. Он заглянул мне в глаза и сказал:
— Клянусь, я тебе не лгу. Клянусь. Я клянусь тебе. Я не ходил к другой женщине. Я клянусь.
Его голос был исполнен драматизма, взгляд был сосредоточен, он старательно пытался изобразить в нем драматический накал.
Я не поверила ему, но Анна, которую он обнимал, поверила, и даже несмотря на то, что в это время я с интересом наблюдала, как мы играем свои роли, изумляясь и не веря, что мы способны на такую мелодраму. Потом Савл поцеловал меня. Как только я отозвалась на его поцелуй, он резко отстранился, и он сказал, как говорил и раньше, с характерной для него в такие мгновения угрюмостью:
— Почему ты не наносишь мне ответного удара? Почему ты не борешься со мной?
А я все повторяла:
— Почему я должна с тобой бороться? Зачем тебе нужна эта борьба?
Я тоже это уже говорила раньше, и не один раз, мы все это уже проделывали раньше. Потом он за руку отвел меня к постели и начал заниматься со мной любовью. Мне было интересно посмотреть, с кем же он занимается любовью, я точно знала, что не со мной. Оказалось, что та, другая, в постели весьма нуждается в поддержке, в уговорах, в поощрении, она еще незрелая, почти ребенок. Он занимался любовью с незрелой, похожей на ребенка женщиной, у нее была плоская грудь и красивые руки. Внезапно он сказал:
— Да, ты права, мы сделаем ребенка.
Когда все было кончено, он откатился в сторону, переводя дыхание, воскликнул:
— Честное слово, тогда-то мне и придет конец, ребенок, да ты меня прикончишь этим!
Я сказала:
— Ребенка предлагала родить тебе не я, я — Анна.
Он резко вскинул голову, чтобы на меня взглянуть, потом опять откинулся назад, расхохотался и сказал:
— Да, правда. Это — Анна.
Я пошла в ванную, мне было очень худо, а когда я вернулась, я сказала:
— Мне нужно лечь поспать.
Я легла, отвернулась от него и заснула, чтобы от него уйти.
Но и во сне я шла к нему. Ночь оказалась ночью снов. Я играла роли, одну за другой, моим напарником-противником был Савл, который тоже играл роли. Мы словно были заняты в какой-то пьесе, слова менялись, как будто драматург все переписывал и переписывал одну и ту же пьесу, немного изменяя ее каждый раз. Наш дуэт переиграл все роли, которые вообще можно себе представить в отношениях мужчины с женщиной. Когда очередной цикл сна заканчивался, я говорила: «Что ж, я прожила и это, не так ли, значит, для этого пришла пора». Я словно прожила сто разных жизней. И вот что поразительно, как оказалось, огромное число женских ролей в реальной жизни прошли мимо меня, я либо сама отказывалась их играть, либо мне их не предлагали. Даже во сне я понимала, что я обречена на то, чтобы их сейчас сыграть, именно потому, что я отказывалась от них в жизни.