Но... читается легко и любовь-морковь
302 
С наступлением рассвета четыре легиона Суллы вышли из-за скрывавшего их гребня и напали на Мутила. Захваченный в самый неудачный момент — когда его лагерь был наполовину снят, а войска находились в беспорядке, — Мутил не имел никаких шансов. Тяжело раненный, он с остатками своих войск бежал в Эзернию и заперся там. Снова осажденный, город приготовился защищаться. Только теперь римляне были вокруг него, а самниты внутри.
В то время как Сулла управлялся с последствиями учиненного им разгрома, ему передали письмо, в котором Косконий лично сообщал о победе над Марием Эгнацием, и это очень обрадовало Суллу. Теперь не имело значения, сколько еще осталось очагов сопротивления. Война была окончена. И Мутил знал об этом вот уже шестьдесят дней.
Оставив несколько когорт возле Эзернии под командованием Лукулла, чтобы держать Мутила взаперти, Сулла двинулся к древней самнитской столице — Бовиану. Это был превосходно укрепленный город, обладавший тремя отдельными цитаделями, соединенными мощными стенами. Каждая из цитаделей была обращена в определенном направлении таким образом, чтобы наблюдать за любой из трех дорог, при пересечении которых находился Бовиан, считавшийся неприступным.
— Знаете, — сказал Сулла Метеллу Пию и Гортензию, — я всегда отмечал одну особенность Гая Мария: он никогда не любил брать города. Для него не было ничего важнее генерального сражения, в то время как я считаю взятие городов увлекательным занятием. Если вы посмотрите на Бовиан, то решите, будто он неприступен. Но не впадайте в ошибку — он падет сегодня же.
Сулла сдержал слово. Он заставил город поверить, что вся его армия находится у ворот цитадели, обращенной на дорогу к Эзернии; тем временем один легион проскользнул через холмы и атаковал цитадель, смотрящую на юг, в сторону Сепиния. Когда Сулла увидел огромный столб дыма, поднимающийся от Сепинских ворот — заранее условленный сигнал, — он атаковал Эзернийские ворота. Менее чем через три часа Бовиан сдался.
Сулла не стал разбивать лагерь, а вместо этого разместил своих солдат в Бовиане. Он использовал город как базу, пока прочесывал местность, чтобы убедиться, что Южный Самний должным образом усмирен и не способен поставлять повстанцам свежие войска.
Затем, оставив Эзернию осажденной свежими войсками, присланными из Капуи, и снова объединив свои четыре легиона, Сулла встретился с Гаем Косконием. Это случилось в конце сентября.
— Восток теперь твой, Гай Косконий, — сказал Сулла весело. — Я хочу, чтобы Аппиева и Минуциева дороги были полностью очищены. Пусть Бовиан останется твоей ставкой, гарнизон там превосходный. И будь столь же безжалостным, сколь милосердным, когда посчитаешь необходимым. Самое главное — держать Мутила взаперти и не допускать к нему никаких подкреплений.
— Как идут дела к северу от нас? — спросил Косконий, до которого фактически не доходили новости после его отплытия из Путеол.
— Превосходно! Сервий Сульпиций Гальба выгнал оттуда большую часть марруцинов, марсов и вестинов. Он говорит, что Силон находился на поле боя, но после сражения скрылся. Цинна и Корнут заняли все марсийские земли, и Альба Фуценция снова наша. Консул Гней Помпей Страбон сокрушил пиценов и восставшую часть Умбрии. Однако Публий Сульпиций и Гай Бебий все еще сидят перед Аскулом, который наверняка находится на пороге голодной смерти, но продолжает держаться.
— Значит, мы победили! — произнес Косконий с некоторым испугом.
— О да. Но мы и должны были победить! Италия без гегемонии Рима? Боги никогда не допустили бы этого, — убежденно заявил Сулла.
Шесть дней спустя, в начале октября, он прибыл в Капую, чтобы встретиться с Катулом Цезарем и сделать необходимые приготовления для зимовки своих армий. По Аппиевой и Минуциевой дорогам вновь открылось сообщение, хотя Венузия все еще упорно держалась, бессильно наблюдая активность римлян на проходящей мимо нее большой дороге. Попилиева дорога стала безопасна для прохода армий и конвоев от Кампании до Регия, но все еще оставалась нежелательной для небольших групп путешественников, поскольку Марк Лампоний продолжал держаться в горах, время от времени совершая оттуда дерзкие вылазки.
— Однако, — обратился Сулла к счастливому Катулу Цезарю, готовясь в конце ноября к отъезду в Рим, — в общем и целом мы можем уверенно сказать, что полуостров снова наш.
302 
