377 
— Я рад, что уже больше не консул и не обязан терпеть этих мужланов, — говорил Помпей Страбон, имея в виду вновь избранных военных трибунов. — Я слышал, как они отказались идти на Рим вместе с Луцием Корнелием. Безмозглые дубы! Раздулись от сознания своей важности!
— Ты действительно одобряешь поход на Рим? — немного недоверчиво спросил Помпей Руф.
— Действительно. А что еще оставалось делать Луцию Корнелию?
— Согласиться с решением народа.
— Незаконно сбросив с себя консульские полномочия? В данной ситуации вовсе не Луций Корнелий действовал нелегально, а плебейское собрание и это вероломное дерьмо Сульпиций. А также Гай Марий, жадный старый ворчун. Он уже стал историей, но ему не хватает здравого смысла, чтобы понять это. Почему-то ему позволялось действовать незаконно. И никто не говорил ни слова против, пока бедный Луций Корнелий отстаивал наши законы, отбиваясь от ударов со всех сторон!
— Народ никогда не любил Луция Корнелия и уж тем более не любит его теперь.
— Разве это беспокоит Луция Корнелия?
— Думаю, нет. А должно было бы беспокоить!
— Ерунда! Не падай духом, Квинт Помпей! Для тебя уже все позади. Когда они найдут Мария, Сульпиция и всех остальных, тебе не придется нести ответственность за их казнь. Налей еще вина.
На следующее утро младший консул решил объехать лагерь, чтобы поближе познакомиться с его расположением. Такое предложение исходило от Помпея Страбона, который, однако, воздержался от того, чтобы составить ему компанию.
— Будет лучше, если люди увидят, что ты делаешь это по собственной инициативе, — пояснил он свой отказ.
Все еще озадаченный поведением родственника, Помпей Руф разгуливал повсюду, очень дружелюбно приветствуемый каждым встречным — от центуриона до рядового. Мнением младшего консула интересовались по любому поводу, чем он был весьма польщен. Однако Помпей Руф оказался достаточно разумным, чтобы держать свои наиболее опасные мысли при себе, по крайней мере до тех пор, пока не уедет Помпей Страбон и командование не перейдет к Помпею Руфу не на словах, а фактически. Руф был поражен полным отсутствием гигиены и вопиющим антисанитарным состоянием лагеря. Помойные ямы и отхожие места были переполнены и находились слишком близко от тех мест, откуда люди брали питьевую воду. «Как это типично, — думал Помпей Руф. — Когда эти равнинные жители решают, что место достаточно ими загажено, то просто встают и переходят на новое».
Когда младший консул увидел большую группу солдат, идущих ему навстречу, то не испытал ни страха, ни дурного предчувствия, поскольку все они улыбались и, казалось, были страшно рады встрече. Помпей Руф даже воспрял духом. Возможно, ему удастся растолковать им свои соображения о лагерной гигиене. Поэтому когда они приблизились вплотную, он дружелюбно улыбнулся — и едва почувствовал, как лезвие первого меча рассекло его одежду, вонзилось между двумя ребрами и застряло там. Посыпались удары, быстрые и многочисленные. Помпей Руф не успел и крикнуть — он даже не успел вспомнить о мышах и изъеденных ими сандалиях. Он был мертв прежде, чем упал на землю. А его убийцы тотчас исчезли.
— Что за скверное дело! — обратился Помпей Страбон к своему сыну, поднимаясь с колен. — Мертв как камень, бедняга. Его ударили не меньше тридцати раз. Да, все мы смертны. Но хорошая чистая смерть от меча должна настигать именно хорошего человека.
— Но кто? — спросил один из юношей, поскольку Помпей-младший ничего не ответил.
— Очевидно, солдаты, — ответил Помпей Страбон. — Думаю, они не желали смены полководца. Я что-то слышал об этом от Дамасиппа, но не воспринял всерьез.
— Что ты будешь делать, отец? — спросил наконец Помпей-младший.
— Отправлю его обратно в Рим.
— Но это же незаконно! Убитых на войне полагается хоронить на месте.
— Война окончена, а убитый является консулом, — терпеливо объяснил отец. — Полагаю, Сенату хотелось бы увидеть его тело. Сын мой, займись приготовлениями, а Дамасипп будет эскортировать тело.
Все было проделано с максимальной быстротой. Помпей Страбон послал курьера на общее собрание Сената, а затем доставил тело Квинта Помпея Руфа в Гостилиеву курию. Никакие объяснения не предусматривались, кроме тех, которые Дамассип должен был передать лично. Таким образом, все свелось только к сообщению о том, что армия Помпея Страбона не пожелала иметь другого командира. Сенату было вручено послание. Гней Помпей Страбон скромно спрашивал: его преемник мертв — должен ли он, Помпей Страбон, понимать это так, что сохраняет свое командование на севере?
377 
