426 
Присмотрись к себе. Квинт Муций. Было бы очень интересно увидеть, как ты ухитришься примирить свои принципы с необходимостью. Я этого сделать не смог. К счастью, мои дети благополучно женаты.
Со слезами на глазах Сцевола смял этот маленький кусок папируса и сжег в жаровне, которая пылала вовсю, потому что было холодно, а он был достаточно стар и все время мерз. Подумать только, убили его старого дядю авгура, совершенно безобидного человека! И они еще могли говорить, что это была ужасная ошибка! Ничто из того, что случилось в Риме, начиная с Нового года, не было ошибкой. Держа руки над жаровней и смахивая слезы, Сцевола смотрел на раскаленные угли, пылавшие в бронзовом треножнике. Он не думал о том, что последнее впечатление, которое унес из этой жизни Катул Цезарь, было точно таким же.
Головы Катула Цезаря и Мерулы добавились к коллекции отрубленных голов перед рассветом третьего дня седьмого консульства Гая Мария. Сам Марий провел немало времени в созерцании головы Катула Цезаря, все еще красивой и надменной, прежде чем позволил Попилию Ленату созвать другое плебейское собрание.
Собрание единодушно осудило и объявило врагом общества Луция Корнелия Суллу. Все его имущество было конфисковано, хотя это и не принесло слишком большой пользы Риму. Марий позволил своим «бардаям» разграбить великолепный новый дом Суллы, возвышающийся над Большим цирком, а затем и сжечь его до основания. Имущество Антония Оратора постигла подобная участь. Однако ни один из этих людей не оставил ни малейшего намека на то, где они могли скрывать деньги. Таким образом, легион рабов весьма обогатился за счет домов Суллы и Антония, в то время как Рим не получил ничего. Это так разозлило Попилия Лената, что он послал партию общественных рабов просеять золу, оставшуюся от дома Суллы, после того как она остынет, надеясь найти спрятанное сокровище. Но «бардаи», рыскавшие по дому, не видели там ни шкафчика в форме храма, в котором Сулла и его предки хранили свои сокровища, ни бесценного стола из цитрусового дерева — об этом позаботились Мамерк и новый управляющий Суллы Хризогон. Эти двое с помощью небольшого отряда рабов, получивших строгий наказ не появляться на улицах с таинственным или виноватым видом, менее чем за день вынесли самое ценное из полдюжины прекраснейших домов Рима и тщательно запрятали все так, что никто не мог и мечтать найти этот тайник.
* * *
За время первых дней своего консульства Марий ни разу не зашел к себе домой и не повидал Юлию. Даже Марий-младший был выслан из города еще перед Новым годом с поручением увольнять тех людей, в которых Гай Марий больше не испытывал нужды. Вначале казалось, что он боится, как бы Юлия сама не отыскала его, и потому прячется за спинами своих «бардаев», которые получили категорический приказ сопроводить ее домой, если вдруг она появится на Форуме. Но вот минуло три дня, и никаких известий о Юлии не последовало. Гай Марий расслабился, и единственным свидетельством о состоянии его разума могли служить бесконечные письма к сыну, которые он непрерывно диктовал, заклиная того оставаться на месте и ни в коем случае не приезжать в Рим.
— Гай Марий совершенно безумен и при этом здоров. Он знает, что никогда не сможет взглянуть Юлии в глаза после этой кровавой бойни, — заявил Цинна своему другу Гаю Юлию Цезарю, когда тот вернулся в Рим из Аримина, где Марий Гратидиан помогал ему удерживать Сервилия Ватию в пределах Италийской Галлии.
— Где же он живет? — спросил мертвенно-бледный Гай Юлий, усилием воли сохраняя спокойствие.
— Веришь ли, в палатке! Ее поставили у Курциева пруда, в котором Марий и принимает ванны. Кажется, он никогда не спит. Когда он не пирует с худшими из своих рабов и этим чудовищем Фимбрией, то ходит, ходит, ходит и всюду сует свой нос, как те старушки, которые тыкают своей прогулочной тросточкой во все, что только ни увидят. Для него не осталось ничего святого! — воскликнул Цинна, содрогаясь при мысли об этом. — Я не представляю себе, что у него на уме. Мне в жизни не догадаться, что он еще собирается предпринять. Впрочем, сомневаюсь, чтобы он сам это знал.
Слухи о безумствах, творящихся в Риме, начали достигать ушей Цезаря еще в Вейях, Но эти россказни были столь странными и запутанными, что он не поверил в них и не свернул с пути. Вместо того чтобы отправиться на Марсово поле и поприветствовать своего родственника Сертория, Цезарь пересек Мульвиев мост и двинулся к Коллинским воротам. Он уже знал и о смерти Помпея Страбона и о том, что его армия больше не находится в Риме. Еще в Вейях он услышал об избрании Мария и Цинны консулами, и это была одна из тех причин, почему он не слишком доверял слухам о невероятных жестокостях, чинимых над горожанами. Однако когда Цезарь подъехал к Коллинским воротам, то обнаружил, что они заняты центурией солдат.
426 
