Особенно,... 
5 
– Блядь. Ну зачем было штамповать руку черным. Он никогда не сойдет.
Потом она замечает, что за четыре месяца отсутствии я ей ни разу не звонил.
Я говорю: «Прости» и сворачиваю с бульвара Голливуд, слишком сильно освещенного, на Сан-сет, а затем на ее улицу и к ее дому. Мы целуемся, и она, заметив, что я чересчур сильно вцепился в руль, глядя на мои кулаки, говорит:
– У тебя руки красные, – а потом выходит из машины.
* * *
Почти все утро и большую часть дня мы ходили по магазинам в Беверли-Хиллз. Моя мать, две мои сестры и я. Большую часть этого времени мать, вероятно, провела в «Ниман-Маркус», а сестры пошли в «Джерри Маньин» и воспользовались счетом нашего отца, чтобы купить кое-что ему и мне, а затем в «МГА», «Кэмп-Беверли-Хиллз» и «Привиледж», чтобы купить кое-что себе. Я большую часть этого времени сижу в баре в «Ла Скала бутик», мне безумно скучно, я курю и пью красное вино. Наконец в своем «мерседесе» подъезжает мать, ставит машину перед входом в «Ла Скала» и ждет меня. Я встаю, оставляю деньги на стойке и, сев в машину, откидываю голову на сиденье.
– Она гуляет с самым здоровым парнем, – говорит одна из моих сестер.
– А где он учится? – спрашивает другая, заинтересовавшись.
– В Гарварде.
– В каком классе?
– В девятом. На год старше ее.
– Я слышала, их дом продается – замечает моя мать.
– Интересно, продается ли парень? – бормочет старшая из сестер, которой, кажется, пятнадцать, они обе хихикают на заднем сиденье.
Мимо проезжает грузовая машина. В ней – коробки с игровыми приставками; сестры распаляются до форменного неистовства.
– Поехали за ними! – командует одна из них.
– Мам, как ты думаешь, если я попрошу отца, он мне купит на Рождество «Галагу»? – спрашивает другая, расчесывая короткие светлые волосы. По-моему, ей тринадцать.
– А что такое «Галага»? – спрашивает мать.
– Приставка, – объясняет одна из них.
– У вас же есть «Атари».
– «Атари» дешевка, – отвечает младшая, передавая щетку старшей, у которой тоже светлые волосы.
– Не знаю, – говорит мать, поправляя темные очки, открывая люк. – Я с ним сегодня ужинаю.
– Обнадеживает, – саркастически замечает старшая сестра.
– Только вот куда мы ее поставим? – спрашивает одна из них.
– Поставим что?
– «Галагу»! «Галагу»! – кричат сестры.
– Я думаю, в комнату Клея. Я качаю головой.
– Ерунда! Ни в жизнь, – вопит одна из сестер. – «Галага» не может быть в комнате Клея. Он всегда запирает дверь.
– Да, Клей, это меня действительно бесит, – говорит другая; судя по голосу, она и вправду на грани.
– А почему ты запираешь дверь, Клей? Я молчу.
– Почему ты запираешь дверь, Клей? – снова спрашивает не знаю которая сестра.
Я по-прежнему ничего не говорю. Я обдумываю, не схватить ли мне один из пакетов из «МГА», «Кэмп-Беверли-Хиллз» или коробку с туфлями из «Привиледж» и вышвырнуть в окно.
– Мам, вели ему ответить мне. Почему ты запираешь дверь, Клей?
Я оборачиваюсь.
– Потому что, когда я последний раз оставил дверь открытой, вы украли у меня четверть грамма кокаина. Вот почему.
Сестры замолкают. По радио начинается «Teenage Enema Nurses in Bondage» [10] группы под названием Killer Pussy [11], мать спрашивает, должны ли мы это слушать, сестры просят ее включить погромче, и до конца песни все молчат. Наконец, уже дома, младшая сестра подходит ко мне возле бассейна и говорит:
– Это ерунда. Я сама могу достать себе кокаин.
* * *
Психиатр, к которому я хожу те четыре недели, что я дома, молодой и бородатый, ездит на «Мерседесе-4508SL» и имеет дом в Малибу. В темных очках я сижу в его кабинете в Уэствуде, жалюзи закрыты, я курю, иногда, чтобы раздражить его, валяю дурака, иногда плачу. Временами я ору на него, и он орет в ответ. Я рассказываю о своих странных сексуальных фантазиях, и его интерес заметно возрастает. Я беспричинно смеюсь, а потом мне становится дурно. Иногда я ему вру. Он рассказывает мне о любовнице, ремонте дома в Тахуе, я закрываю глаза и, скрипя зубами, закуриваю еще одну сигарету. Иногда я просто встаю и ухожу.
* * *
Я сижу в «Дюпарз» в Студио-Сити и жду Блер, Алану и Ким. Они позвонили и предложили пойти в кино, но, приняв днем несколько таблеток валиума, я заснул и уже не успевал собраться к началу. Пришлось сказать, что встречу их в «Дюпарз». Сидя в кабинке возле большого окна, я прошу у официантки чашку кофе, но она ничего не приносит, уже начав вытирать соседний столик и приняв заказ еще одного стола. Это меня не очень огорчает, поскольку мои руки довольно сильно трясутся. Закурив, я замечаю над главной стойкой большую рождественскую экспозицию. Санта-Клаус с неоновой подсветкой держит трехфутовый пластиковый леденец, вокруг навалены большие зеленые и красные коробки, и я думаю: есть ли в коробках что-нибудь. Взгляд внезапно фокусируется на глазах маленького, темного, напряженного на вид парня в майке с эмблемой студии «Юниверсал», сидящего через две кабинки. Он смотрит на меня, я опускаю глаза, глубоко затягиваюсь сигаретой. Человек продолжает смотреть, и единственное, что мне приходит в голову: то ли он меня не видит, то ли меня здесь вообще нет. Люди боятся слиться. «Интересно, продается ли он?»
5 
